7. ТРИ ПОДКОПА
Сутки Чернеца продержали в темном сарае. И все это время лайки во дворе не могли успокоиться — терпеть соседство извечного врага они никак не хотели. Долго не утихали их непримиримый лай и остервенелое рычание.
Даже когда, утомившись от бессильной ярости, псы умолкали, все равно кто-нибудь из них время от времени злобно взлаивал.
Это нервировало волчонка. До самой ночи пролежал он в дальнем углу, вздрагивая при каждом звуке, долетавшем до него из-за двери. Но едва стемнело, Чернец поднялся и тщательно обследовал свою темницу. В углу он обнаружил большой незнакомый предмет, от которого жгуче пахло чем-то ядовитым. Это была бочка с бензином. Волчонок, понюхав ее, отпрянул назад, несколько раз чихнул и даже закашлялся.
Половину ночи он нервно ходил из угла в угол, не находя себе места, возбужденный, растерянный, испуганный. Торопливо и беспокойно сновал он по сараю, чуть прихрамывая — побаливала ушибленная капканом нога, — и все никак не мог найти пути к спасению: дверь была крепко заперта, других отверстий он не нашел. И только незадолго до рассвета волчонок вдруг сообразил, что в земляном полу сарая можно сделать подкоп под стеной и вырваться на волю. Он тут же бросился рыть землю, хотя понимал, что до рассвета вряд ли успеет осуществить свой замысел. Зверь спешил, напрягался, рыл, не жалея сил. И все же не успел.
Ранним утром пришел человек. Осторожно приоткрыв дверь, чтобы не выпустить пленника, он протиснулся в сарай, освещая себе путь фонариком.
Человек сразу же обнаружил яму под стеной и кучу вырытой земли. Кто это сделал и для чего — гадать не приходилось. Человек осветил волчонка, притаившегося в дальнему углу. Звереныш оскалился, гортанно и зло зарычал, засверкал глазами, шерсть его вздыбилась.
— Ладно, ладно, — сказал человек, словно надеялся успокоить его, — не бойся, не обижу…
Он рассматривал подкоп под стену и удивлялся. «Ну и ну! Везет мне на оригиналов! Волчонок-умница. А какой упорный: грунт ведь в сарае подмерз, его и лопатой-то брать не просто, а он лапами вырыл… Но все равно в лес ему еще рановато…»
Человек засыпал вырытую волчонком яму и, чтобы зверь снова не выгреб рыхлую землю, передвинул на это место бочку.
Когда он ушел, Чернец еще долго лежал в своему углу, словно отдыхая от пережитых волнений.
Пока человек не причинил ему никакого вреда. Даже наоборот: он освободил его от капкана, укрыл от собак, оставил воду для питья. Вот и сейчас принес и поставил у дверей миску, из которой тянуло таким знакомым запахом баранины. Но зверю сейчас было не до еды…
Место для нового подкопа он выбрал недалеко от бочки и снова стал упорно рыть твердую землю. Временами, ожесточаясь, он пускал в ход даже зубы. Когда был пройден верхний мерзлый слой, дело двинулось быстрей.
Человек появился в полдень. К этому времени яма уже ушла под стену, однако еще не была достаточно глубока, чтобы в ней можно было укрыться. Поэтому волчонок опять забился в дальний угол сарая.
Зоолог осмотрел новый подкоп, удивляясь упорству щенка, еще раз засыпал яму, прикрыв ее доской, конец которой подсунул под тяжелую железную бочку, и удалился. Он покидал щенка с острым чувством беспокойства. Волчонок, наверное, не успокоится, не оставит свои попытки к побегу.
С редким случаем пришлось ему столкнуться.
Он, всю жизнь изучавший зверей, хорошо знал, что волки делают подкопы, нападая на домашний скот, укрытый в хлевах. Но никогда не слышал, чтобы волк пытался уйти от неволи таким способом. К тому же перед ним не взрослый видавший виды волк, а волчонок. У него нет и не может быть богатого опыта, он не успел еще даже усвоить опыт родителей. Откуда же такая сообразительность, дерзость и упорство?
К вечеру волчонок вырыл в сарае третью яму. Рядом с ней в свете фонаря человек увидел кровавые следы. Было ясно: зверь изранил лапы. Надо было что-то предпринимать…
Оставлять щенка в сарае было нельзя. Его следовало перевести туда, где нет земляного пола, то есть в дом, в сени. Ученому необходимо было понаблюдать за этим интересным, удивительным зверем. Поэтому он и не мог сейчас отпустить его.
Не засыпав на сей раз ямы, человек ушел в дом и тотчас вернулся с большим куском мешковины в руках. Чернец не мог без сопротивления довериться рукам человека. Он зарычал, показал в грозном оскале свои острые ярко-белые зубы, но, когда на его голову накинули грубую тряпку, зверь уже не сопротивлялся так отчаянно, как в первый раз, там, на снегу, с капканом на ноге… Пока человек нес волчонка в дом, укутанный в мешковину зверь вел себя очень спокойно, будто отдыхал.
Его пришлось поместить в небольшой чуланчик в сенях, рядом с жилой комнатой.
Чернец очень долго зализывал пораненные лапы, потом подошел к мискам, которые человек принес сюда из сарая. Человеческий запах теперь уже не так страшил и отталкивал волчонка. Жажда и голод тоже делали свое дело. И он наконец выпил воду, а немного полежав, съел мясо и принялся осматривать чулан. По сравнению с сараем здесь было сухо, тепло, не пахло собаками. Через небольшое окно под самым потолком проникал тусклый вечерний свет, смягчая острое чувство замкнутого пространства. Но уйти отсюда было невозможно. Это Чернец понял, тщательно обследовав новое место заточения. И тогда, встав напротив двери, закрывающей ему путь к свободе, он завыл.
Тонкий, звучный, тревожный волчий вой заметался по избе, будоража затхлую тишину старого деревенского дома. Тотчас откликнулись собаки во дворе остервенелым лаем. Они захлебывались от ненависти. Но в этом злобном лае Чернец улавливал отчетливые (может быть, незаметные для хозяина собак — человека) признаки глубокого, тяжкого страха, который собаки всегда испытывают перед волком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33