Вынул Кризас тот же медяк и протягивает Аршину:
- Продай-ка мне круг колбасы.
- А ты мне - сала,- говорит сын и платит той же монетой.
Ходил, ходил пятак из рук в руки, пока не остались на подводе только яблоки. Как уксус, кислые. Приехали безделяйские коммерсанты на рынок, задрали оглобли в небо, мерину слежавшейся травки дали и за торговлю принялись,
- Яблочки-скороспелки! Не крупны, не мелки!.. Только из сада, берите кому надо!
Подходят женщины:
- Хороши ли яблоки?
- Лучше некуда! - нахваливает Аршин.
Подбегают дети:
- Не дороги?
- Дешевле не купишь!
Спрашивают люди:
- Каковы на вкус?
- Сам не знаю,- Аршин в ответ.- Мать говорила: есть нельзя, а продавать можно. Курортники всё сожрут!
Люди думают, что парень шутит, окружили подводу и стали яблоки нарасхват брать. Отбоя нет от покупателей.
Оглянуться не успели, как тут же очередь выстроилась, все спешат, торопят, к морю хотят скорей бежать. На солнце жариться.
- Знаешь что, отец? - придумал Аршин. - Ты давай яблоки отвешивай, а я рассчитываться буду.
И начали вместе торговать. Отец - продавец, сын - кассиром при нём: одной рукой плату берёт, другой сдачу выдаёт. Как в раймаге.
Не прошло и часу, как на возу осталось только несколько битых яблочек. Аршин вручил покупателю последние деньги и радостно кричит отцу:
- Можем ехать домой, больше нечем сдачу давать!
- Ты что, свихнулся?! - задрожал Кризас.
Хвать за карман Аршина, а там пусто! Цап за кошелёк, а в нём последний грош остался, который ещё Шарик заработал. И тот ломаный.
Сидят сын с отцом посреди рынка и, как быть, не знают. Тут, на счастье, повстречался им колхозный садовник. Целый грузовик ягод привёз. Он им десятку одолжил. И пятачок на табачок прибавил. Кризас деньги сыну передал и строго-настрого приказал ему:
- Сиди, никуда не отлучайся, карауль лошадь, а я похожу по базару - авось у кого-нибудь ещё рубль стрельну.
Сидит Аршин на телеге, свесив ноги, и голубей считает.
Двадцать два голубя и одного воробья поблизости насчитал. Поскучал И снова пересчитывать начал.
Идут мимо городские мальчишки, видят: не то пацан, не то мужик на телеге сидит; не то в сукно, не то в кожу бычью одет; не то шапку, не то старый мех в руках мнёт, сам ногами болтает и губами шевелит. Голубей считает.
- Эй, детина, тебе кто позволил наших голубей считать? - привязались они к Аршину. Пристали как банный лист.
- А что, нельзя?
- Ясное дело. Плати штраф - по рублю за птицу!
Струхнувший Аршин оправдывается:
- Да я всего десяток и насчитал! Не успел больше.
- Наше дело маленькое, выкладывай десять рублей.- Рады мальчишки, что глупей себя нашли.
Заплатил Аршин десятку и ещё за воробья пятак отдал. А когда отец вернулся, с гордостью доложил ему:
- Ловко я городских провёл, как маленьких надул! Оказывается, на базаре нельзя голубей считать. Их двадцать два тут было, а я всего за десять мальчишкам уплатил. С тем и ушли, дурачьё!
Отец даже ругать-бранить его не в силах. Лёг на телегу, голову рядном накрыл и велел сыну побыстрее домой гнать, пока Аршин и лошадь не проворонил. Да телегу колхозную не проморгал.
Аршин запряг мерина, покрутил вожжами и тронулся в путь: без товаров, без денег и без всякой надежды миллионщиком заделаться. Не солоно хлебавши.
За городом увидел море и решил парень хоть водицей даровой попользоваться. Завёл саврасого на мелководье и стоит посвистывает. Ждёт, чтобы напилась лошадка.
Мерин уткнул морду в море, солёной воды хватил и чуть не взбесился: головой машет, удила грызёт, ногами бьёт. Как будто его овсом кормили.
Ничего не понимая, Аршин нагнулся, зачерпнул пригоршней, хлебнул и едва не подавился. До того невкусная вода.
- Оттого ты и большое такое, что никто из тебя пить не может! - сказал Аршин морю и прочь поехал. Домой, похлёбку есть.
- Оттого ты и дурной такой, что никто тебя с малых лет не драл, -- не утерпел Кризас, высунув голову из-под рядна.
Да поздновато хватился. Даже стоя на скамейке, не мог уже дотянуться старик до ушей сыночка. По спине лупил - все руки себе отбил.
БЕДА
Вслед за осенними заморозками пришла в Безде-ляй лютая зима. Все поля завалило снегом, который много невзгод принёс зверям и птицам. Белый голод царил в лесу.
А к избе Вершков подступил чёрный - лентяев голод: так и приковал Аршина к печке. Как на цепь посадил.
Съели заработанный Даратой хлеб, прикончили колбасу, сало, одна картошка ещё осталась, но и той кот наплакал. В доме хоть шаром покати.
Однажды на дворе потеплело, и старый Кризас выбрался в лес. Отец дрова рубит в поте лица, а сын по сугробам лазит, птичьи гнёзда выискивает, по дуплам шарит и орешки пощёлкивает. Хуже хорька в лесу разбойничает.
Рыскал, рыскал, пока не наткнулся на валежину. Та подскочила да другим концом - бац по лбу!
Чуть без глаза не остался.
- Топор нашёл! - благим матом орёт Аршин.
- Тащи его сюда! Продадим - хлеба купим! - обрадовался отец.
- Да он старый, - объясняет сын, вытирая рассечённый лоб.
- Всё равно пригодится, хоть в лом сдадим. Неси быстрей!
- Так он и не железный вовсе.
- Вот балда! Топорище небось нашёл?
- Не топорище - сук...
- А чего обманываешь?
- А чего он так больно бьётся? Как топором рассек!
Отец молчит, накладывает дрова на сани, верёвкой обвязывает, а сын опять кричит:
- Пап, а жёлуди едят?
- Нет!
- Эх, жалость: такой огромный дуб нашёл!
Кризас только тем и утешается, что панов да шибко грамотных людей не вдруг поймёшь. У них всё не разбери-бери.
- Пап, пап, а лося едят?
- Едят!
- Эх, жалость: в лес убежал!
- Перестань из пустого в порожнее переливать, а то влезу на дерево и уши надеру! - злится Вершок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17