2.9.61.
У Машки вчера был праздник: весь день гостила у нас живая кукла Машкина племянница Аллочка Кальницкая, она же Кулемушка.
Конечно, это наслаждение - держать эту двадцатифунтовую куклу на руках, играть с нею, надевать на нее платьице и штанишки. Даже вытирать ей платочком губы - и это было радостью.
Но к этой радости примешивалось и нечто горькое: ревность!..
Вся нежность, все поцелуи, улыбки, восторги были обращены к маленькой. И я очень хорошо видел, чувствовал, как где-то в глубине Машкиной души шевелится неприязнь к этой улыбающейся розовощекой малышке. Ничего! Это очень полезно. Любовь победит, переборет эту неприязнь. А Машка слегка сдвинется с того места, которое называется "пуп земли".
5.9.61.
Часа два гуляли вчера с Машей. Вышли из ворот - солнечно, прохладно, дует ветер.
Зашли в сад при большом доме на Мичуринской улице. Собирали желуди и голубиные перья. В этом саду - маленький игрушечный домик, мечта всех ребятишек, особенно девочек. Домик набит девчонками лет по шесть-семь. Побежала туда и Машка.
- Можно и мне с вами играть?
- Можно. Тебя как зовут?
- Маша. А тебя? А вас?
- Меня Лена. Меня Таня. Меня Маня. Дай перышко.
- Пожалуйста.
И раздала все перышки. И все желуди.
Играли в прятки, в палочку-выручалочку. Машка до сих пор играть не умеет и не пытается даже научиться. Просто бегает и смеется.
* * *
- Ты что плачешь, Маша?
- Я просто так. Не то плачу, не то смеюсь.
6.9.61.
Ходили вчера за покупками - в молочный и другие магазины. Машка помогала - стояла в очередях, хотя что такое очередь - до сих пор не понимает.
- Стой, - говорю, - вот здесь, за этой тетей.
Возвращаюсь и вижу, что лишь одна часть задания дошла до нее: стоит здесь, то есть там, где была поставлена. А тетя... тетя уже далеко, а за ней еще пять теть.
В другой раз говорю:
- Иди стань в очередь у кассы.
Через две минуты ищу - нет Маши в очереди.
Вижу - стоит у другой кассы, у неработающей. Стоит сбоку, беспечно покачивает ногой, терпеливо ждет меня...
* * *
Ночью мы с мамой рассадили в столовой на тахте всех Машиных кукол.
Утром Машка вошла в столовую и буквально остолбенела.
По словам мамы, минуту стояла молча в дверях и наконец выговорила:
- Мама, ты знаешь!.. У Катарины сегодня день рождения. К ней все дети в гости пришли!..
А минут через пять спросила:
- Мамочка, это они сами, или это ты их так посадила?
Ах, Машка, Машка, счастливый ты человек!..
* * *
Читал ей на прогулке стихи Хармса.
- Это кто написал?
- Хармс.
- Как?
- Хармс. Даниил Иванович Хармс. Очень хороший поэт.
- А где он сейчас?
- Умер.
Помолчала.
- Почему это все умирают писатели?
7.9.61.
На Кировском проспекте папа зашнуровывал Машке ботинок, и вдруг она закричала:
- Ой, здравствуйте! Здравствуйте!
И еще раз:
- Здравствуйте!
- С кем это ты?
- Ты не знаешь. Это моя знакомая.
Пошли догонять.
- Кто же это?
- Это доктор. Знакомая. В больнице Эрисмана меня лечила.
Не догнали. Да и хорошо сделали, пожалуй. Докторша шла с мужем, а у того на руках - ребеночек.
* * *
Третьего дня сидели в уютном садике - во дворе Дома художников.
Я сказал, что здесь, кажется, живет художник А.
- Это какой?
- А тот, что рисовал картинки к книге Бианки "Зоопарк".
- Ты знаешь, папочка, надо им написать: почему для детей такие грустные книжки пишут? Я плохо сплю, когда мне что-нибудь грустное или страшное перед сном читают.
8.9.61.
Предложил Маше:
- Хочешь, поедем туда, где я родился и провел детство?
Подумала.
- Я лучше в Зоопарк хочу.
Все-таки поехали в места папиного детства.
На автобусе добрались до Никольского рынка, а там пошли пешком - до бывшей Покровской площади, по Английскому к Фонтанке и по Фонтанке - к двухэтажному домику с балкончиком посередине.
Вечером Машка сказала, что ей больше всего понравился этот балкончик и то еще, что в этом доме жил "маленький Алексейчик".
Вошли во двор - грязный, "захламленный" и все-таки знакомый до последнего камушка.
У папы самым буквальным образом замирало сердце.
Маленький мальчик на трехколесном велосипеде (папа вспомнил себя в этом возрасте, на этом же месте и на таком же велосипеде) с места в карьер сообщил папе:
- Сегодня пожарные приезжали!
- Пожар был?
- Ага.
Недаром, значит, папу потянуло в эти места.
По Лермонтовскому дошли до Балтийского вокзала. По пути, на Покровской площади и на Лермонтовском, заходили в какие-то кофейни, ели крутые яйца, пирожки, пили тепленький кофе.
От Балтийского до Финляндского ехали на метро. И вечером Маша по секрету сказала маме:
- Все-таки больше всего мне понравилось метро.
* * *
Светский разговор за столиком кафе:
- Ты знаешь, папа, Сяо-Сяо хотя китаянка, она очень любит украинский борщ. И, абарот, не любит лягушек.
Сяо-Сяо - это кукла.
* * *
На днях мы были в садике, где Маша играла с девочками в пятнашки (палочку-выручалочку). Девочки считались. В считалке такие слова:
Здравствуй, попочка-дружок,
Сколько стоит пирожок?
На следующий день я говорю:
- Как это звали девочку, с которой мы играли? Которая считала.
- Таня! Плохая девочка!
- Почему?
- Говорит "попочка".
Понятия не имела, что попочка - это попугай.
11.9.61.
Сейчас только хватились: батюшки, ведь Машка уже вышла из возраста "от двух до пяти"!.. Вышла, следовательно, если верить Чуковскому, из периода гениальности и перешагнула, если верить Макаренке, через ту черту, когда уже завершено основное воспитание ребенка.
Но мы, несмотря на это, еще пытаемся воспитывать ее.
12.9.61.
Сидели вчера в Дивенском садике. Впрочем, сидел я, а Машка играла или, вернее, делала попытки вступить в игру с незнакомыми девочками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93