А разве это правильно? Если ты хорошо учишься, значит, ты пригож, значит, тебе во всем доверие. Требуют откровенности от каждого, а к тем, кто учится слабо, относятся с предубеждением, настороженно.
Шумилина говорила, но смысл слов не доходил до Сергея. И она это поняла.
- Ну что ж, - сказала она, - я вижу, тебе не хочется говорить со мной. А жаль. Но должна тебе сказать, меня настораживают твои начавшиеся нелады с некоторыми предметами, твое отношение к учебе. Так нельзя, Сергей.
"О чем она? - думал он. - О чем?"
- Я буду вынуждена поговорить с твоей матерью.
Сергей знает, что несладко придется ему после того разговора. Строга у него мать. Но сейчас ему все равно. Надоело ему все. Ничего не хочется.
- Можешь идти, - говорит Шумилина.
И знакомое чувство свободы вдруг наполняет его.
Пока Шумилина читала нотацию, у него исподволь созрел план. Он решил уйти из школы. И прогулять сегодняшний день. Уйти в лес. И как только Шумилина отпускает его, он, захватив фуфайку и шапку, выбегает из класса. Скорее. Скорее. Как будто кто-то торопит его. Как будто там, в лесу, его ждут.
Снег уже повсюду подернулся слюдяной коркой и блестит так нестерпимо, что даже глаза ломит с непривычки. Он замечает, что ветви у берез за зиму отросли, стали длиннее и теперь чутко прядают под ветром, касаясь сережками земли. Что бы там ни было, скоро весна, ручьи...
В лесу так тихо, что слышен каждый шорох. Вездеходы накатали дорогу. По их рубчатому следу уже не раз проехали на санях, дорога от этого стала глянцевой, скользкой. Сергей разгоняется и катится по дороге, как на коньках. В лесу тепло, а от быстрой ходьбы даже становится жарко. Сергей сходит на обочину, сбивает пяткой затвердевшую корку, разгребает руками снег и, захватив пригоршню чистого, белого снега, начинает есть. Зубы ломит. Но все равно снег вкусный.
Наверху, в деревьях, вдруг кто-то звонко высвистнул, и пока Сергей пытался отыскать невидимую птицу, она уже успела скрыться, пропорхнуть между берез. Должно быть, синица? Тут он заметил, что идет снова по той самой дороге, которая ведет к поляне, где на ветках трепетали странные легкие лоскутки. Вот уже хорошо видать и поляну, на которой вчера толпились солдаты.
Посреди поляны чернеет все та же земля, перемешанная со снегом. И вся поляна по-прежнему усеяна мелко посеченными коричневыми ветками берез. Сергей представляет, с каким свистом и грохотом обрушился самолет на лес. Ему становится жутко, и он оглядывается по сторонам. Он часто бывал один в лесу, но никогда ему не было так страшно.
Рядом хрустнула ветка. Сергей вздрогнул, осторожно оборачиваясь, но никого не было. "Фу-ты, какой трус", - подумал он, смелее придвигаясь к тому месту, где была яма, наскоро забросанная теперь снегом.
Что хоть искали тут солдаты? Что они хотели найти? Сергею показалось, что на снегу, под березой, валяется пуговица. Должно быть, его, летчика. От комбинезона. Он рванулся туда, схватил, обдул ее. Но это была не пуговица. Просто заячий орешек. Вокруг ствола он увидел несколько еще таких же орешков, старых, закатавшихся в снегу. Сергей обозлился и решил в следующий раз обязательно поставить здесь силок и поймать шкодного зайца. Правда, силки он ставить не умел, но этому нетрудно научиться. Все ребята с Чапаевской улицы ставят силки.
"Самолет, должно быть, взорвался от сильного удара", - подумал Сергей. Он вспомнил, как кто-то из ребят говорил, что на носу у всех реактивных самолетов есть такое устройство, которое при ударе о землю взрывает самолет. Говорят, на наших "катюшах" во время войны тоже было такое приспособление, чтобы сохранить от немцев тайну. Конечно же, самолет взорвался, не стали бы солдаты просто так собирать землю.
Но что они могли определить по глудкам мерзлой земли?
Сергей закрыл глаза, отчетливо представив себе падающий самолет... Эта поляна, эти деревья, что торопливо разбегаются в сторону. Удар! И все. И больше ничего. Сергей открыл глаза. Черная земля на белом снегу как бы кричала ему о непоправимой беде, о том, что его летчика больше нет. И никогда не будет. Есть школа, Шумилина, мать, школьные ребята. Все есть. Все остается по-прежнему, а его больше нет.
VI
Сергей глубоко вздохнул и явственно почуял запах чернеющей на снегу земли. Он решил идти домой и в последний раз оглядел поляну. Когда еще снова придет он сюда? Он осмотрел жиденькие, посеченные местами верхушки берез, всхолмленную поляну. Там, где поляна смыкалась, у березы с раздвоенным стволом, что-то ярко металлически сверкнуло на снегу... И, еще не зная, что там может быть, Сергей подумал, что это его, летчиково. В несколько прыжков он достиг приметной березы, так похожей на рогатулину. Под стволом березы - серебристое донышко часов. Сергей упал на колено. Часы обожгли ладонь холодом металла. Он осторожно обдул, оттер о грудь циферблат. Стекло было сплошь в мелкой сетке трещин, но под ними он разобрал: "Победа". Тонкие синеватые стрелки показывали без четверти два, Сергей приложил часы к уху и услышал их живое сверчание. Странная мысль пришла ему: летчик погиб, а часам хоть бы хны - они ходят, отстукивают в тиши леса свои минуты... Он не сомневался в том, что часы принадлежали летчику. Их от удара выбросило из кабины самолета. От удара у них и циферблат такой.
Сергей зажал часы в кулаке. У него теперь будет память о летчике... Быть может, Баранов и насчет звезды правду сказал. Может быть, и звезда с его груди тут же, где-нибудь в снегу...
В отдалении послышались голоса. Сергей прислушался. По лесу в направлении к нему двигались какие-то люди. Сергей торопливо спрятал находку в карман и принялся ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23