Господи, что за вредный человек!
Целестина молча всплеснула руками. Неужели Данка всерьез считает, что заслуживает иной отметки?
- Хочешь кусочек? - великодушно предложила подруга Цесе ее собственный бутерброд. - Не хочешь? Ну, хоть тут повезло, я на этой башне чертовски проголодалась.
В гудевший на разные голоса коридор вышел Ежи Гайдук. Разумеется, он посмотрел на Цесю в ту самую минуту, когда она украдкой, покосилась на него. Разумеется, она, вместо того чтобы, например, послать ему ничего не значащую вежливую улыбку, стремительно отвела глаза и залилась румянцем. Гайдук же, вместо того чтобы отвернуться, уставился на нее с безотчетной нежностью.
- А Гайдук-то у нас очень ничего, - сделала открытие Данка. - Почему мне всегда казалось, что он страшилище? Не знаешь, Цеська, он в кого-нибудь влюблен?
- Понятий не имею, - ответила Цеся таким противным голосом, что даже сама удивилась.
- Павелек, конечно, покрасивее, но какой-то он... никакой. А в Гайдука можно влюбиться по уши.
- Неужели? - спросила Цеси весьма сдержанно. Гайдук шел по коридору вроде бы в их сторону, это она увидела из-под опущенных ресниц. - Пошли в туалет, я попью водички, - сказала она и, потянув подружку за руку, поспешила вместе с ней убраться из опасной зоны.
20
Цеся ужасно боялась, что Гайдук будет ждать ее после уроков, и поэтому, когда в раздевалке Данка, пошептавшись с Павлом, сообщила, что сегодня идет домой с ним, чуть не убежала обратно в класс. К счастью, Гайдук оделся и вышел, ни на кого не глядя. Быть может, решил подождать ее на улице, а возможно, он и не собирался с ней заговаривать и все это ей только померещилось? Он даже не посмотрел на нее, когда уходил. "Отлично", - подумала Цеся и поклялась в душе, что помирится с бородачом - немедленно, сегодня же, как только он придет к Юльке. Помирится, и они снова пойдут в кино, как в тот раз, когда Гайдук стоял в вестибюле и видел, как колбасится вокруг нее бородач.
- Целестина! - сказал кто-то за ее спиной.
Цеся вздрогнула. Пальцы у нее внезапно одеревенели - настолько, что она даже пуговицы не могла застегнуть. Но это был всего лишь Дмухавец в буром пальто и смешной шапочке.
- Пошли вместе, - предложил он. - Я бы хотел с тобой поговорить.
- Ага. Хорошо, - сказала Цеся машинально, и ее пальцы обрели былую ловкость. Она застегнула пальто, натянула на уши вязаную шапку и подхватила портфель. - Я готова, пан учитель.
Перед школой Гайдука, естественно, не было. Данка с Павлом, обнявшись и увлеченно беседуя, удалялись в сторону центра.
- Послушай, дитя мое, - начал Дмухавец, - мне бы хотелось поговорить о твоей подруге.
- О Данке?
- О Данке. Что ты о ней думаешь?
Цеся в душе пожалела Дмухавеца за его наивность. Нет, все-таки все учителя одинаковы. Неужели этот воображет, что она станет ему плакаться и жаловаться на подругу?
- Данка замечательный человек, - ответила она. - Мы еще все ахнем. Она пишет стихи.
- Ого! - удивился Дмухавец. - Глядите только. И это ее основное достоинство?
- Она очень умная, - продолжала Целестина. - Собственно, отсюда все ее неприятности.
- Оттого, что она такая умная? - уточнил Дмухавец.
- Именно. В школе она просто мучается.
Дмухавец усмехнулся себе под нос, и некоторое время оба шли молча. Учитель размышлял о том, какого свойства наивность Целестины Жак: врожденная это черта или, быть может, его ученица в совершенстве овладела популярным методом пускания пыли в глаза? Честно говоря, у него бы нашлись занятия поинтереснее, чем подобного рода беседы с барышнями, у которых еще молоко на губах не обсохло. Однако совесть недвусмысленно подсказывала ему, что как педагог он сегодня был не на высоте.
И Дмухавец решил в меру своих возможностей воплотиться в образ идеального педагога, каким тот ему представлялся.
- Я считаю, что твоя Данка - особенно отвратительная разновидность лентяя, - заявил он. - Но нам с тобой была бы грош цена, если б мы не попытались ей помочь.
- Пока, вместо того чтобы помогать, - выкрикнула Цеся, - вы на нее наговариваете!
- Я хочу ей помочь, слово образцового педагога, - поклялся Дмухавец, с симпатией глядя на разгневанную, красную как бурак рожицу своей собеседницы. Только не знаю, как. И хотел бы попросить у тебя совета.
Цеся ожесточенно молчала, недоверчиво поглядывая на Дмухавеца. Сказать в такой ситуации, что она сама не знает, с какого боку подступиться к Данке, было бы равносильно предательству. А проблема предательства в последнее время стала для Целестины особенно острой и болезненной.
- Я разговаривал с Данкой на перемене, - продолжал учитель, - мне мало что удалось из нее выудить: она загодя решила, что я ее злейший враг. Заявила только, что не виновата, если уродилась слабовольной. А потом замолчала, и конец.
- Да, - печально согласилась Цеся, - она постоянно это твердит. Невозможно вбить ей в голову, что все зависит от нее самой.
- Что все зависит от нее самой... - повторил Дмухавец. - Не знаю, быть может, ты не совсем права... А как у нее дома?
- Никогда там не была.
- Почему?
- Мы недавно подружились... Она ни разу к себе не приглашала. Мы всегда занимаемся у меня.
- Завтра же к ним зайду, - решительно сказал Дмухавец. - Поговорю с ее родителями, погляжу, какая там обстановка.
Они перешли дорогу возле зоопарка.
- Теплее стало, а? - пробормотал Дмухавец и распустил замотанный вокруг шеи шарф.
Голые ветки на деревьях сплетались в кружевные узоры. Гайдука, конечно, нигде не было видно. "Ясное дело, - подумала Целестина. - Зачем слоняться по улицам, когда можно пойти пообедать? Кстати, интересно, где он обедает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60