3
Целестина открыла глаза в половине седьмого.
С минуту, она лежала неподвижно, наслаждаясь теплом постели. Все ее шестнадцатилетнее существо содрогалось при мысли, что с этим теплом предстоит расстаться. Но это продолжалось недолго: Целестина Жак вырабатывала в себе сильную волю, исходя из предпосылки, что раз уж не блещет красотой, то, по крайней мере, должна быть достойна уважения. Хотя бы только собственного.
Героически отбросив одеяло, Целестина села в постели. Интересно, который час? В комнате было темно. С соседнего дивана вместе с тонким ароматом французских духов неслось тихое, ровное дыхание. Художница Юлия в это время вставать не имела обыкновения.
Цеся нащупала в темноте мягкую ткань халата и, неловко засовывая в рукав руку, попыталась угадать, ушел ли уже отец на работу и не забыл ли оставить ей горячую воду для чая.
Отец, вероятно, уже ушел, поскольку в квартире царила тишина, нарушаемая лишь душераздирающим храпом дедушки. Цеся запахнула халат и по длинному холодному коридору побрела в ванную - мрачное помещение, оборудованное арматурой начала века. Висящая над умывальником лампочка пролила желтый свет на лицо Целестины. Объективно говоря, это было милое, жизнерадостное, розовое лицо со светлыми глазами, светлыми бровями и светлыми ресницами в обрамлении взлохмаченных светлых волос. Светлые глаза глядели открыто и серьезно, а выражение лица свидетельствовало о природной безмятежности и чувстве юмора. Казалось бы, такие внешние данные могли вполне удовлетворить шестнадцатилетнюю школьницу. Однако Целестина была другого мнения. Она считала, что безнадежно некрасива, хуже того: что некрасивость ее банальна, отталкивающа, скучна и прозаична. "С таким лицом, - думала она, - не покажешься ни соблазнительной, ни загадочной. С таким лицом всегда будешь выглядеть рассудительной, здоровой и омерзительно обыкновенной".
Не удивительно, что до сих пор в нее никто не влюбился. Она сама понимает: это не лицо, а кусочек розового мяса без намека на интеллект. Разве при виде такого в сердце хоть одного стоящего мальчика может вспыхнуть пламенное чувство?
Исключено.
- Уж не будем говорить про икры, - вслух произнесла Целестина, продолжая разглядывать себя в зеркале. - Чересчур толсты. Чересчур толсты, гораздо толще, чем нужно.
Где-то в глубине ее души зарождалось предчувствие хандры. До контрольной по математике оставалось считанных полтора часа. За окном темнело хмурое утро. Было холодно и тоскливо. Цесиному внутреннему взору представилось бесконечное пространство времени, отделяющее данную минуту от смертного часа. И время это было заполнено главным образом одиночеством, поскольку с такой внешностью только на одиночество и можно рассчитывать. К другим девочкам придет большая любовь, и станут они жить счастливо, растя детей и внуков. А она будет трагически одинока.
Почему-то вода не текла из открытого крана.
Целестина с трудом оторвала взгляд от своего отталкивающего отражения в зеркале.
- Почему из крана ничего не течет? - задала она себе вопрос. И тут заметила на умывальнике записку, в которой отцовскими каракулями было нацарапано:
"Цеся, воды нет, черт подери. Наверно, мы опять затопили Новаковских. Сходи извинись, и пусть включат. Ага, и позвони в Госстрах, вызови агента, пускай оценит ущерб. Боже, что за жизнь. Жачек".
- Да ведь я не успею! - раздраженно воскликнула Целестина.
Она решила умыться остатками воды из чайника и обойтись без чая. Отцовскую записку оставила на умывальнике, пускай кто-нибудь другой звонит в Госстрах и уговаривает соседей открыть главный кран. Ей нужно внутренне сосредоточиться перед контрольной. Кроме того, на полке под зеркалом лежала какая-то новая интересная коробочка с золотой надписью "Элизабет Арден". Следовало ознакомиться с ее содержимым.
Тушь для ресниц. И какая, хо-хо!
Зачем Юльке подмазывать чудесные черные ресницы? Обычная история: необъяснимое отсутствие чувства меры. "Другое дело я", - подумала Цеся и с отвращением взглянула в зеркало.
А если разок пройтись тушью по этим белесым мохрам вокруг глаз?
Прошлась.
Ого, взгляд как будто стал более глубоким. И глаза чуть зеленей, чем обычно. Ну-ну. Цеся надула губы и, опустив ресницы, кинула на себя обольстительный взгляд.
Ох!
Нет, обольстительно не получается. А если игриво?
Она посмотрела игриво, после чего со стоном отчаяния придала лицу нормальное выражение.
Зовущий взгляд. Нате, пожалуйста.
О боже! Совсем как если бы звала поесть помидорового супу.
Нет, из этого ничего не получится. И она поглядела в зеркало деловито и смиренно.
Вот так. Да, да. Только так.
Теперь надо чего-нибудь перехватить, одеться и отправляться в школу.
4
На улице было еще хуже, чем она думала. С черного неба прямо за шиворот лила ледяная жидкость, ветер рвал полы пальто. Улица Словацкого казалась угрюмой и противной. Цеся перешла дорогу и остановилась возле освещенного газетного киоска, перед которым выстроилась очередь за "Голосом Велькопольским". На полочке у окошка между пластмассовыми солдатиками и картонкой с авторучками "Зенит" стояло зеркальце, в котором Цеся увидела свое отражение: некий фрагмент плохо одетой, мало интересной девицы в нахлобученной на глаза вязаной шапке. Из-под шапки торчал большой красный нос, по носу скатывались капли дождя. Зрелище было плачевное.
5
На улицах темень, дождь, холод. Прохожие прячут носы в воротники и укрываются под зонтами. Одиночество. Ни единой родственной души.
Цесю постепенно одолевала суперхандра, горестное сознание своей обреченности и бессмысленности всего происходящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60