Посмотрите, какое осмысленное выражение лица!
- Все, - сказал я, - погиб рыбак! Если вы уже говорите о выражении лица, то нетрудно представить, что будет дальше...
Мы погрузились в троллейбус и поехали к Грачевым.
По дороге разговаривали обо всем понемногу. В частности, я рассказал Анатолию Михайловичу об истории, происшедшей с Игорем. Как мне показалось, слушал он не очень внимательно, так что я даже пожалел - не стоило так на ходу и говорить об этом. Судьба Игоря была для меня далеко не безразлична.
Анатолий Михайлович все заглядывал себе за пазуху, поглаживал щенка и спустя какое-то время совершенно неожиданно спросил:
- Кем он был раньше?
- Кто? - не понял я.
- Петелин.
- Как - раньше? Игорь учится в восьмом классе.
- Я про отца спрашиваю.
- Летчик, Герой Советского Союза...
- Но он же не родился ни летчиком, ни тем более героем?
- ФЗУ окончил, слесарил на заводе. Кстати сказать, здорово у него это получалось. Потом пошел в аэроклуб, потом - в летную школу.
Для чего Грачеву понадобилось знать, кем был Пепе до начала летной службы, я не понял. В моем представлении он был прежде всего Летчиком, всегда Летчиком! Но разговор довести до конца не удалось, он был внезапно оборван самым бесцеремонным вторжением со стороны:
- А почему вы, гражданин, живность в троллейбусе перевозите? противно въедливым голосом спросила Анатолия Михайловича неизвестно откуда появившаяся женщина.
- Кому помешала моя живность? Щеночек, месяц ему...
- Не полагается. От собак зараза. И что будет, когда каждый начнет с собакой раскатываться? Зоопарк. Цирк! - Голос ее становился громче и возбужденнее, какие-то пассажиры начали уже оборачиваться в нашу сторону.
- Беззобразззие! И вы только посмотрите, - женщина искала единомышленников и обращалась к пассажирам, - он еще улыбается! Нахал такой. С животной в троллейбусе, и смеется...
- Простите великодушно, - спросил Грачев, перестав улыбаться, - вы случайно не из Сухуми?
Такого вопроса женщина не ожидала и клюнула:
- Нет, а почему вы решили, - вполне миролюбиво спросила она, - что именно из Сухуми?
- А там в обезьяннике таких дополна.
У склочной бабы от возмущения даже челюсть отвисла, но прежде чем она нашлась ответить, десятка два пассажиров покатились со смеху.
Убедившись, что массы на нашей стороне, Грачев вытащил щеночка, показал всем и задорно, на весь салон выкрикнул:
- Товарищи, решаем открытым голосованием - ехать нам или идти пешком? Кто за то, чтобы ехать, прошу поднять руки! Спасибо, товарищи!
Никого не ожидая в этот день, я тихонечко стучал на пишущей машинке, заглядывая в свои старые путевые записи.
И снова, в какой уже раз, в устойчивую тишину московской квартиры заглядывали зеленые, отороченные нарядной белой пеной волны Индийского океана, и в памяти ревел непрекращавшийся шестые сутки шторм экваториальных широт.
Но тут, обрывая сладостную горечь тропических воспоминаний, позвонили в дверь. Неохотно оторвавшись от гипнотизирующих видений океана и мгновенно возвратившись в наши средние широты, я пошел открывать.
На лестничной площадке переминались с ноги на ногу четверо незнакомых мальчишек. Увидев меня, разом, словно по команде, сдернули они форменные фуражки, и, должно быть, старший очень вежливо извинился за беспокойство.
- Входите, - сказал я и, признаюсь откровенно, безо всякого энтузиазма повел ребят в комнату.
- Мы узнали, - начал один из мальчишек, - что во время войны вы были летчиком и летали вместе с Петром Максимовичем Петелиным.
Все четверо смотрели на меня выжидательно.
- Да, во время войны я летал с Петром Максимовичем.
- У нас просьба: мы хотим собраться и поговорить о жизни и его подвигах и пришли пригласить вас в училище.
Приглядевшись к неожиданным посетителям, я вдруг понял - это же грачевские мальчишки!
- Вы сами пришли или Анатолий Михайлович вас подослал?
Они переглянулись. Один ткнул в бок старшего и сказал:
- Понимаете, это собрание... или встречу мы организуем сами... секретно. И ничего не можем сейчас сказать...
- Ну раз секрет, пусть будет секрет. А что я должен буду делать на этой встрече?
- Отвечать на вопросы - и все. Доклада не надо.
Прежде, чем распрощаться, один из ребят открыл портфель и вытащил большой портрет Пепе. Никогда такой фотографии я не видел.
- Похож? - спросил мальчишка.
- Похож. Но это не лучшая фотография Петелина. Самый живой, самый удивительный портрет у Игоря висит над кроватью...
- Мы знаем... - сказал один из мальчишек и осекся.
- Ну ладно, ребята, ничего не рассказывайте и делайте все, как договорились - секретно. Мой совет, с Галиной Михайловной, женой Петра Максимовича, повидайтесь... - и тут же понял - у Гали они были.
На том и расстались.
До дня встречи оставалась неделя. Разумеется, я не стал предпринимать никаких усилий, чтобы проникнуть в мальчишеские секреты, - и времени не было, да и не хотелось разрушать очарование тайны, которому подвержены все - и мальчишки, и взрослые...
За эту неделю мне раза два звонил Грачев, сообщил, что щенка они окрестили Керном, что Оля в полном восторге. О встрече и предстоящем разговоре Грачев не обмолвился. Я тоже не стал спрашивать. Говорил и с Галиной Михайловной. Она сказала, что дела Игоря идут на лад, кость срастается хорошо, пальцы двигаются почти нормально.
О предстоящей встрече в училище Галя тоже не сказала.
Дня за два до назначенного срока я заехал к Балыкову. Тема разговора была намечена давно, да все не находилось времени - то у меня, то у него. Застал Николая Михайловича в кабинете одного, в довольно мрачном состоянии духа и за странным занятием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89