Больше года он живет в этом доме и все это время старался не давить на Игоря, не вмешиваться в его дела активно. Так не совершил ли он ту самую ошибку, которую теперь ничем уже не исправить? Только что он высказал Белле Борисовне, этой внешне вполне привлекательной, но, видимо, черствой и далекой от педагогики женщине все, что думал о ее работе. Не раньше ли это надо было сделать?
Карич выглянул в окно, увидел голые ветви деревьев, гомонящих воробьев на протаявшем пятачке бурой земли, и в памяти, казалось, безо всякой связи с предыдущим возникла картина совсем других снегов.
Семнадцатилетним тощим пареньком, только что закончив курсы военных шоферов-добровольцев, он прибыл в действующую армию, не успел толком оглядеться, не успел еще ничего понять, как его вызвал комбат:
- Бери газон, Карич, поедешь следом за старшиной Валуйко. Вот здесь, - он показал на карте, - опрокинулись две санитарки, надо забрать раненых и доставить в госпиталь. Ясно?
- Так точно, - совершенно механически ответил он, - ясно.
- И аккуратнее давай, дорога, сам понимаешь...
Старшина Валуйко, степенный пожилой мужчина, вполне годившийся Каричу в отцы, взглянул на него неодобрительно, впрочем, может быть, это только показалось молодому солдатику, и сказал:
- Дорогу хорошенько запоминай, если меня шарахнет, чтобы сам мог вернуться.
"Если его может шарахнуть, то и меня", - подумал Карич и испугался. Испугался, как бы суровый старшина не угадал его мысли.
До назначенного места они добрались благополучно.
Вид раненых произвел на Карича совершенно оглушающее впечатление. Истерзанные люди, грязные повязки, переполненные тоской глаза - ничего подобного он в жизни еще не видел. Погрузились быстро и поехали назад.
Карич вел машину, стараясь не дергать, и каждый раз, когда газон все-таки встряхивало, а на такой дороге иначе и не могло быть, Карич весь покрывался липкой испариной.
Где-то на половине пути сверху, из кузова, застучали кулаком по кабине, он решил, что сопровождающий раненых боец выказывает недовольство - дескать, чего трясешь! - и поехал тише. Потом выяснилось: санитар требовал остановиться - над дорогой пронеслась пара "мессеров", угрожая обстрелом. Но Карич не понял сигнала и продолжал ехать.
За поворотом он увидел стоявшую машину Валуйко и снова не понял, что того подбили. Осторожно объехав полуторку старшины, едва не угодив в залитый водой и забитый снегом глубокий кювет, Карич благополучно добрался до расположения своей части.
Старший лейтенант, комбат, объявил Каричу благодарность. Он ответил: "Служу Советскому Союзу", а сам удивился: за что его благодарят?..
Нет, первый урок, преподнесенный войной, был уроком сострадания к раненым.
И еще он думал о том, как его воспитывал собственный отец, молчаливый, рано состарившийся человек. Много ли слов он произносил, вел ли задушевные беседы с сыном? Нет. Чем же он брал, почему его уважали и беспрекословно слушались дети?
Отец всегда работал. Возился в огороде, когда был не на заводе, пилил и колол дрова, починял что-то в доме, ставил набойки на стоптанные ребячьи башмаки, помогал соседям, и все это несуетливо, споро, улыбчиво. В доме отца невозможно было лениться, невозможно было, размахивая руками, произносить обличительные речи, ну просто потому, что никто так не делал...
Карич поглядел на часы и пошел в кухню. Зажег газ, поставил на конфорку кастрюлю с супом, на другую чайник.
В дверь позвонили.
Явился из школы Игорь.
- Хорошо, что вы дома, то я ключ забыл.
- Здравствуй, - сказал Карич, - бывает. Еда на кухне греется.
Через несколько минут Валерий Васильевич появился в кухне, посмотрел, как проголодавшийся Игорь с удовольствием ест суп, и молча достал тарелку из шкафа себе.
Они сидели друг против друга и обедали... Покончив с едой, Игорь поставил свою тарелку в раковину.
- Я сегодня в школе был, - сказал Карич.
- Чего это вас потянуло? - стараясь придать голосу полное безразличие, спросил Игорь.
- Завуч позвонила, потребовала явиться.
- Очень интересно.
- Белла Борисовна показала мне твое сегодняшнее произведение...
- Понравилось?
- Как сказать. Откровенное хамство, конечно, но в основе своей верно.
Такого Игорь никак не ожидал и растерялся. Даже присел на краешек табурета и заинтересованно посмотрел на Валерия Васильевича.
- Но дело не в этом. Дальше что будет?
- А ничего особенного. Кончу восьмой и махну в суворовское.
- Как же ты кончишь, когда у тебя хвостов на целое стадо хватит. Могут ведь и не дать бумаги.
- Дадут! Их тоже, между прочим, за второгодников будь здоров как регулируют!
- Допустим, получится по-твоему, но на какие отметки, на какой средний балл ты можешь рассчитывать?
- Трояк с небольшим будет.
- Положим. А кто тебя в суворовское с такими достижениями возьмет? Боюсь, ничего не выйдет.
Чтобы как-то переменить разговор и избавиться от натиска Карича, Игорь спросил:
- А ей вы что сказали?
- Кому - ей?
- Ну Белле Борисовне.
- Сказал, что по форме сочинение считаю чисто хамским, а по существу правильным...
- Ну да?! Так прямо и сказанули?
- Да, и еще сказал: Петелин будет заниматься оставшееся время как зверь и законно сдаст все, что полагается. После этого из школы он уйдет, но не побитым, а по собственному желанию.
- А она?
- Спросила, откуда у меня такая уверенность, во-первых; и почему я раньше не обеспечил соответствующее положение вещей, во-вторых.
- А ты? - не заметив, как сорвался на "ты", спросил Игорь.
- Я сказал, Петелин не допустит, чтобы на него весь городок пальцем показывал, тем более что в этом городке есть улица Петелина и каждый знает, почему она так называется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89