Л.Кудрявцев
ДОРОГА МИРОВ

Через неделю, когда стаял снег и мало-мальски прогрелась земля, все,
что могло, - пошло в рост.
Свалка проснулась. Там и тут лопались пластиковые квадраты,
разваливались кучи пустых молочных пакетов. Между ними появлялись
нежнейшие ростки и тонюсенькие веточки, их с удовольствием поедали
утильмены, проснувшиеся раньше всех и жадно бросавшиеся на все хоть
чуть-чуть съедобное.
Лунными ночами из леса приходили волки-оборотни. Когда до свалки
оставалось метров сто, они останавливались, сбившись в тесную кучку, долго
внюхивались в бесконечное разнообразие запахов, а потом начинали выть.
Услышав их вой, Мирон вздыхал, доставал из погреба заранее припасенный
мешок мясных отходов и, взвалив на плечо, уходил к лесу. Оборотни съедали
все без остатка и убегали, а Мирон аккуратно сворачивал мешок и шел домой
- спать.
Потом незаметно наступило лето. Потом и за середину перевалило.
Поспели яблоки, и именно с них-то и начались неприятности.
Однажды ночью один из утильменов залез к Мирону в сад в надежде
полакомиться яблоками, но напоролся на Хрюндика, который отвесил ему
такого тумака, что незадачливый воришка перелетел через забор и, проломив
стенку старинного фанерного автобуса, влетел в его нутро.
Наутро Мирон сходил к вожаку утильменов Трехглазу, поговорил с ним, а
также подарил потерпевшему три расколотые японские вазы, бампер от "форда"
и полмешка отходов с кондитерской фабрики. После этого избитый радостно
признал, что он не в обиде.
Следующей ночью в сад приползло уже пять утильменов. Мирон проснулся
и долго слушал, как они шастают по саду и подначивают Хрюндика, чтобы он
кого-нибудь из них ударил. Мирон подумал, что таким образом можно и
разориться, вышел в сад и, взяв шест, стал сбивать яблоки. Вечером
следующего дня он отнес в кладовую последний мешок, от которого тянуло
яблочным духом, и запер дверь. Потом посмотрел, как утильмены уходят на
свалку, и пошел спать.
Утром один из "камаров" привез на свалку груз картонной тары. Когда
он уехал, куча коробок рассыпалась, и из нее выбрался безухий домовой. Он
сейчас же отправился на промысел и залез на территорию Трехглаза, что
послужило причиной самой грандиозной за всю историю свалки драки между
утильменами. Когда страсти поутихли, домовому пришлось бы, конечно,
солоно, но к этому времени он уже жил у Мирона.
Поначалу они относились друг к другу несколько настороженно, но
постепенно все вошло в норму. Вообще-то, домовой был очень застенчив и
попадался на глаза редко, но иногда ясными летними ночами они с Мироном
сидели на крыльце до зари, и домовой подробно и увлекательно рассказывал
про свою жизнь, про город, про хозяина квартиры, где он жил, про то, что
хозяин умел делать слова и однажды даже выиграл приз "красивой жизни", и
еще...
А забот становилось все больше. Как назло, на свалке завелась ржавая
плесень. Ну прямо какое-то наказание. Куда ни посмотришь, абсолютно везде
так и кишели прыткие рыжие пятна. На второй день Мирона осенило, и он
приспособился ловить их сачком для бабочек. Дело пошло на лад. Но даже
несмотря на это, недели две он приходил домой поздно ночью чуть живой от
усталости. Домовой и Хрюндик молча раздевали, кормили и укладывали спать.
А утром он наскоро умывался и, схватив сачок, убегал на свалку.
В день, когда с плесенью было покончено, Мирон пришел домой раньше
обычного и с наслаждением отоспался. А рано утром, выйдя во двор, подобрал
с земли желтый лист и, повертев его в руке, понял, что лето кончилось.
Но пока еще было тепло. Только ночи стали звездными-звездными,
прозрачными до нереальности. И если лечь на землю и поглядеть вверх, в
черное с жемчужными крапинками небо, и смотреть в него долго и
внимательно, то можно было дождаться того момента, когда вдруг
почувствуешь, что летишь к этой черноте... ближе... ближе... еще ближе.
А днем нежаркие солнечные лучи неторопливо и со знанием дела одевали
леса и поля в красное и оранжевое. Пролетавшие журавли предвещали грядущие
морозы, и даже время, казалось, текло лениво и задумчиво.
Именно в один из таких дней Мирон поссорился со степным ветром.
Причиной послужила разбитая чашка. Но за степным ветром уже числилась
чертова уйма уничтоженной посуды, а капля - камень точит. Разглядывая
разноцветные черепки, Мирон не сдержался и сказал ветру, что это свинство.
Он думает - так легко найти хорошую чашку или тарелку? Как же! Поди поищи!
А эта так и вовсе была из дорогого сервиза.
Ветер, понятное дело, обиделся и улетел, забрав с собой запах травы и
цветов. Сейчас же потянуло свалкой, и от этого настроение у Мирона
испортилось еще больше. Мысль, что сегодня первая ночь дороги миров, уже
не радовала.
Он надел старенькие джинсы, клетчатую рубашку, пригладил длинные
седые волосы и вышел во двор.
Смеркалось. Хрюндик заготавливал дрова. Еще вчера он натаскал
разбитых табуретов, шкафов, диванов и теперь азартно рубил все это на
куски. Увидев Мирона, он опустил топор на землю и, обнажив в усмешке
желтые клыки, спросил:
- Надолго? Может, проводить?
- Да нет, не надо, - сказал Мирон и пошел к калитке в глухом
двухметровом заборе.
Свалка начиналась метрах в двадцати. Там громоздились кучи мусора, из
которых торчали покореженные автомобили, мотки ржавой колючей проволоки и
разломанная мебель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12