За чугунными оградами парков под внимательными взглядами нянечек деловито
играли расфуфыренные, как на праздник, дети. Время от времени кто-нибудь
из них, с достоинством помахивая ведерком, провозглашал: "Все как один, во
главе с сыном Бориса Глебовича, на постройку песчаных куличей" или "Берите
пример с передовика детского труда, сына Ивана Пафнутьевича, во внерабочее
время сконструировавшего улучшенный образец камнеметательного механизма
под названием рогатка!" И тогда все остальные дружно хлопали в ладоши, а
потом возвращались к прерванным играм.
Ипат даже остановился, чтобы понаблюдать, как два карапуза дерутся
из-за лопатки, на черенке которой латинскими буквами было выведено
"суперкинд". Оба они громко ревели, призывая своих нянюшек, которые как
раз куда-то отлучились. Минут через пять им это надоело. Тогда, крепко
уцепившись за лопатку обеими руками, они стали поносить друг друга на
великолепном английском языке. Последнее, что слышал Ипат, уходя, было:
"гнилостный червяк, сын прачки и консерватора".
- Ну и ну! - покачал он головой и подумал, что если Трассер здесь
живет, то ему явно "повезло".
Но нет. Сахарные кварталы кончились, а нить все тянулась и тянулась.
Время от времени Ипат останавливался подкрепиться и перекурить, а иногда
любовался, как бригады горилл выкорчевывают телеграфные столбы. Некоторые
из столбов пробовали возражать, и тогда их приходилось усыплять
хлороформом.
А нить все не кончалась. Ипат свернул в верхние кварталы, потом в
нижние, а под конец попал даже в кварталы сбежавших от вероятностной
волны.
Это было странное место. Кривые, грязные улочки, прорезанные косыми
заездами, заканчивающимися глухими тупиками. Из окон высовывались и
провожали его взглядами небритые мужчины и пьяные бабы.
Наступил вечер, и тут нить наконец-то уперлась в деревянные
покосившиеся ворота, за которыми угадывался полуразвалившийся, вросший в
землю домик. С трудом отворив скрипучую калитку, Ипат увидел просторный
двор.
И тишина...
Осторожно, ступая как по минному полю, Ипат направился к избушке. Но
когда он был уже на середине двора, на пороге появилась дородная женщина в
цветастом платье и больших кирзовых сапогах.
- Чего? - недобро рассматривая Ипата, спросила она.
- Андрей дома?
- Нету его и не будет. Уехал он, далеко уехал.
Она смерила Ипата взглядом. Потом повесила этот взгляд на шею,
точь-в-точь как портные вешают метр, и презрительно усмехнулась.
Проглотив душный комок, неожиданно оказавшийся в горле, Ипат спросил:
- А куда?
- Куда? - женщина вдруг шагнула к Ипату и, твердо глядя ему в глаза,
процедила: - Не знаю.
И тут с Ипатом случилось что-то странное. Ему вдруг стало дурно, и
окружающий мир подернулся туманом, а сам он, словно робот, повернулся и
пошел прочь от этого дома, этого двора, этой улицы...
Очнулся он квартала через три, в каком-то скверике, на скамейке. И
тотчас же стал шарить по карманам, доставая из них сигареты, спички,
неиспользованные автобусные абонементы, тут же пряча их обратно, и только
минуты через две понял, что хочет закурить. И закурил...
Докурив сигарету до самого фильтра, он выкинул окурок и, откинувшись
на спинку скамейки, попытался понять, что же все-таки произошло. И к нему
пришло мгновенное, пронзительное ощущение страха и любопытства, чувство,
что взгляд той женщины разбудил кого-то, кто живет у него внутри. И он
проснулся всего лишь на секунду, чтобы улечься поудобнее и тотчас же
уснуть...
А ведь было еще что-то, очень странное и знакомое. Но что? Запах! Ну
конечно же! Странный какой-то, как будто поблизости находился сильный,
хищный зверь. Медведи так пахнут и еще...
Да, а кроме того, пока он разговаривал с этой женщиной, за ее плечами
что-то появилось и тут же исчезло. И оно совсем не походило на человека.
Но что это было? Ясно одно - почему-то оно показалось очень знакомым...
Почему?
Он выкурил еще одну сигарету, но так и не смог вспомнить, что же
все-таки видел.
А потом накатило безразличие.
Ну видел он что-то. Ну и что? И какая разница, кто это был? В конце
концов, его-то какое дело? Она женщина свободная и может принимать у себя
кого угодно. И вообще, это ее сугубо личное дело, в которое нечего совать
нос посторонним людям.
Ипат постарался отвлечься и не думать об этой женщине. Он скрестил
руки на груди и стал наблюдать за молодящимися бабусями, которые
прогуливали своих взрослых внучек, крепко сжимая обрезы и с подозрением
оглядывая всех встречных молодых людей. Время от времени бабуси с
угрожающим видом щелкали затворами. Для профилактики, наверное.
Наблюдая за ними, Ипат несколько успокоился и даже стал обдумывать
план умыкания одной из внучек, той, что покрасивше. Но тут снова одна из
бабусь щелкнула затвором, и, очевидно, от этого звука на Ипата накатило...
Он снова увидел Лемурию, рейд, ясно и подробно, как в кино.
Из гарнизона вытягивалась колонна машин, наполняя воздух пустыни
гудением моторов и запахом выхлопных газов. Черная лента дороги, по
которой они ехали, делила пустыню пополам и исчезала в затянувшем горизонт
жарком мареве, над которым висело огненное чудовище - солнце.
Медленно и неудержимо, как тонущий океанский лайнер, исчезал
гарнизон, съедаемый горбатыми спинами барханов. Через час от него осталось
лишь несколько спичек наблюдательных вышек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12