Светлые волосы сбегают на шею узкой треугольной косичкой. Маленький следит за этой косичкой, чтобы удержать ритм, не сбиться. А весло становится все тяжелей, а кулакам одно лишь надо - разжаться. Чуть замешкался, а Чубчик: "Эй, не тяни!" И опять Маленький следит за боцманской спиной, и пот заливает ему глаза, и полосы Ленцевой тельняшки сливаются, а кулаки набухают нестерпимой тяжестью. Еще немного - и он выпустит весло...
- Первая команда, суши весла! Вторая команда на весла!
Маленький хочет бросить свое весло, но видит, как взмыло над водой весло Ленца и застыло, влажное, искрясь на солнце. И он повторяет все в точности, как Ленц.
Маленький сидит на корме, расслабив тело, и к нему постепенно возвращается прежний мир, ровное дыхание, четкие краски воды и неба. Он с опаской трогает упругую белую подушечку под указательным пальцем.
- Что, мозоль? - спрашивает Чубчик.
Маленький молчит.
- Дурак ты. Хочешь научу? Устанешь, веди весло вот так. - Чубчикова ладонь горизонтально проплыла перед глазами. - Никто не заметит, и не выдохнешься. Отдохнешь - опять греби. Эх ты, трубач! - Чубчик подмигнул: знаем, мол, что к чему...
Значит, догадался. Догадался, откуда труба. Не забыл, как в пионерскую вместе ходили...
И зачем Маленький позвал его тогда с собой! Одному идти надо было. Но Чубчикова совета он все же послушался.
На следующий заход Маленький опускал весло в воду и вынимал его без всякого сопротивления. Теперь он почти сразу выбился из ритма. Капитан крикнул ему:
- Маленький Петров, ровнее, ровнее!
Боцман Ленц искоса поглядел:
- Не сачкуй...
Чубчик сказал в спину тихо, ехидно:
- Ай-я-яй...
Маленький изо всех сил налег на весло. Белая подушечка под указательным пальцем лопнула. Но боли он не замечал. Спиной чувствовал усмешку Чубчика.
А потом солнце пошло на убыль, и что-то такое потянуло с севера, не ветер еще, а только его подобие, тень. Но потное, горячее лицо ощутило на себе эту тень, и все закричали:
- Ветер! Ветер!
Капитан приказал поставить паруса, и началось странное движение по сумеречной гладкой воде, когда непонятно, отчего шлюпка идет.
Ветра-то нет, разве это ветер - чуть трогает лицо и даже не сушит его...
Маленький лежит между банками, руки за голову, посасывает сахар, выданный боцманом Ленцем, и слушает глухое тиканье в ладонях.
- Радуйся, Маленький Петров, ветер наш, - говорит капитан. - Еще выбрать шкоты!
Радуется капитан. Показывает крепкие свои желтоватые зубы. Радуется Каштанов - встряхивает челкой, насвистывает, сидя на носу.
Радуется боцман Ленц - держит на руле крепкую руку. Радуется Чубчик роется в своем рюкзаке, достает пирожок домашнего печения, никого не угощает, громко жует.
Радуется круглощекая девчонка Айна, что сидит на носу второй шлюпки. Вот песню запела, а слов не понять - по-эстонски она поет. И зачем капитан взял девчонку в поход - непонятно...
Степа тоже, конечно, радуется. Не каждому и не каждый день доверяют командовать шлюпкой.
Все радуются кругом. Один только Маленький Петров не радуется. Чубчик догадался, откуда труба. Пойдет теперь болтать. А еще - скоро мать вернется с фабрики и найдет на столе его записку. Что дальше будет трудно и предположить. Где уж тут радоваться.
...А потом выступил из сумерек высокий берег. В полутьме застучали топоры. Ставили палатки.
Маленький Петров, полусонный, скучный, бродил среди сосен. Только на минуту он оживился, когда с холма, с хутора, дневальные принесли тяжелые ведра с курящимся парным молоком. Молоко забелело в темноте, будто осветилось изнутри, и над молочным кругом столкнулись комариные стаи.
Маленькому зачерпнули полную кружку, и он пил молоко, заедая хлебом, а потом поплелся в палатку, забрался, не раздеваясь, в спальный мешок и, пригревшись, упал в темный-темный сон. Над ним скрипел высокий сосновый бор, а на хуторе только к утру угомонились собаки.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Когда все еще спит
Маленький проснулся оттого, что душно ему стало в мешке и тесно. Он хотел во сне руки разбросать, как дома, а это в мешке не выходит. Сон и нарушился.
Когда он открыл глаза, в сумраке сырой палатки сначала и не разглядел ничего.
Дых, пар, храп...
Дотронулся до крыши, а парусина мокрая. Дождь был...
Он стал осторожно вылезать из мешка, чтобы никого не разбудить, и все-таки толкнул соседа - тот забубнил во сне, заскулил, как щенок, и снова заснул. Маленькому беспокойно стало, вспомнился дом, да так ясно все перед глазами: дверь в палисадник открыта, на пороге мать сидит, босоногая, в платке, прислонилась к косяку и гладит соседскую собачонку Пульку, а та скулит и морду прячет матери в колени. Щенок совсем... Мать улыбается и зовет глазами его, Маленького, а он с футбола прибежал, штанина рваная, думал - попадет сейчас! Штанину рукой прикрыл, будто коленку чешет. А мать: "Гляди-ка, Пулька ко мне прибежала. Самосвал проехал, она испугалась и ко мне... У-у, дура глупая..." Под эти слова Маленький хотел незаметно шагнуть в прихожую, но мать ему: "Куда, паршивец, пол вымыла, снимай сапоги!.." И верно, пол чистый, со щелоком вымыт, блестит, половики лежат до самой комнаты и дальше. А запах... Этот запах чистого, еще сырого пола сейчас проник в Маленького, как глоток холодной воды. Откуда он взялся? Сыростью пахнет в палатке, дождь прошел вот и все...
Маленький высмотрел, где дверка, отстегнул ее и выбрался наружу. Его охватил утренний холодок, зябко стало.
Огляделся.
Все четыре палатки стоят среди сосен, на взгорке. Одна худо натянута, от ночной воды провисла вся, целая лужа на брезентовой крыше. Под горой, у самых шлюпок, костер горит. На перекладине ведра дымятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36