Ну, говори, где они? Успели забраться?
- Успели, успели!.. Я видел, как они... Им не дали поговорить. Во дворе залаяла собака. Около двора остановилась автомашина. Кто-то закричал:
- Хозяйка, где ты?!
- Это рябого Бардадыма черт принес! - сказала Надежда Ивановна и отозвалась: - Туточки!
В горницу вошли немецкий солдат и старший полицай Поживаев, которого уже окрестили Бардадымом.
Митенька тотчас вытянул шею, словно проглотил кость, и стал улыбаться, как дурачок, кротко и задумчиво.
- Надежда, есть работа на благо великой Германии, - с ухмылкой сказал Бардадым. - Гостинец отгрузить Гитлеру надо, "арнаутку" Уманского.
- Да, да, тетка! - сказал немец. - Аллес ком, ком!.. Арбайтен бистро.
- Вы тоже, - полицай показал пальцем на Дашу и Митеньку - Берите ведра с собой, не жменьками же будете грузить пшеницу на машины.
Митенька едва нашел силы сдвинуться с места и подняться в кузов автофургона. Там уже было полно женщин и подростков Туманилась голова. Слабо трепыхалась единственная мысль: "Наврал, проклятый Витоля! Говорил, автомашины придут завтра.."
Даша, чувствовавшая себя не лучше Митеньки, обняла его за плечи,
За автофургоном в сопровождении вооруженных мотоциклистов ехала легковая автомашина. В ней сидели Штопф, его помощник Пауль и атаман Гордей.
Возле амбара стояли еще два автофургона. У дверей перекуривали немцы и Афоня Господипомилуй.
Почти в беспамятстве видел Митенька, как к дверям амбара подошел Штопф, как перед ним вытянулся Афоня. Штопф достал из кармана ключ, воткнул его в большой висячий замок. Повернул. Его негромкий щелчок прозвучал для Митеньки оглушительным выстрелом.
Подобострастно, пьяно улыбаясь, Афоня распахнул дверь и широким гостеприимным жестом пригласил Штопфа войти в амбар.
Немец вошел широким шагом, за ним последовали остальные. И остановились, ошеломленные, озираясь. Афоня попятился, онемев от ужаса: амбар был пуст. Пол был подчистую вылизан. Еще одно успел заметить Митенька: двустворчатая дверь от реки была закрыта и заперта на большой ржавый крючок.
- Майн готт! - завопил Штопф, выкатывая глаза. - Вас ист дас? Во ист "арнаутка"?
Лицо его побагровело до синевы. Он повернулся к Афоне, выдирая короткими пальцами вальтер из черной кобуры:
- Во ист "арнаутка" Уманский?! Партизанен?! Расстрелять!
Солдаты из охраны ворвались в амбар, клацая затворами автоматов. Другие оттеснили женщин и Митеньку от амбара.
Афоня упал на колени перед Штопфом: тот топал ногами и целился ему в лоб.
- Я не партизан... Господин комендант, не убивайте! Я сердечно предан немцам!..
Штопф изо всей силы ударил его сапогом в лицо. Хлюпая кровью, Афоня ловил ноги Штопфа, пытался поцеловать сапоги:
- Я не виноват, господом богом клянусь!.. Господин Пауль Максимович, кланяюсь в ножки вам. Спасите! Я заплачу... У меня золото есть. Много! На Среднем острове спрятано...
Пауль что-то сказал Штопфу быстро, негромко Тот, перестав кричать и топать ногами, с минуту постоял в отупении, затем сказал своим охранникам, показав на Афоню и эсэсовца, который охранял амбар.
- Взять! На допрос!
Пауль приказал солдатам гнать прочь людей. Солдаты закричали:
- Вэк! Нах хаузе! Шнель[10]!
Оглянувшись, Митенька увидел, как Пауль, с перекошенным от злости лицом, подошел к сгорбившемуся от страха брату Гордею и залепил ему такую пощечину, что у того мотнулась голова.
Даша и Митенька побежали впереди женщин. Им не терпелось встретиться с Егором, Гриней и Васюткой и рассказать о том, что произошло в амбаре.
Глава двенадцатая
Весть об исчезновении "арнаутки" быстро распространилась по станице. История, передаваемая из уст в уста, обрастала невероятнейшими подробностями.
Егор, Митенька и Даша сидели за столом под грушей около кухоньки. Панёта угощала их борщом с молодым петушком.
- Не иначе как отвели глаза Афоне добрые люди, - говорила она. Замки-запоры целы, а "арнаутку" кубыть корова языком слизала. Может, освободится таперича Фрося от своего благоверного.
Егор посмеивался, подмигивая Митеньке и Даше, с редким аппетитом ел борщ. Все обошлось как нельзя лучше. Правда, пришлось ему понервничать, когда стал накидывать крючок обратно на петлю. Одеревеневшие пальцы едва удерживали нож, которым он поддевал крючок. А тут на старый ток подъехали автофургоны. Гриня уже далеко отплыл с мешками колосьев, связанных веревкой. А он все никак не мог набросить крючок. Ноги дрожали, чуть было не сорвался с выступа балки. А так хотелось накинуть крючок на петлю, запереть дверь, чтобы поломали голову фашисты. Наконец ему удалось это сделать. Он спустился вниз, на подводный порог, утопил остаток веревки и нырнул. Кобура с пистолетом и ножом тянула под воду, и ему, сильно уставшему, пришлось крепко напрягаться, грести из последних сил, чтобы не пойти на дно. Выбрались на берег с Гриней благополучно. Васютка с одеждой ждал их в условленном месте. Мешки с гибридами спрятали в Федькином яру, там, где лежали части с трактора и молотилки...
- А что, правду люди говорят, что Афоня кричал при народе, будто золота у него много спрятано? - спросила Панёта.
- Говорил, говорил, - отозвалась Даша. - Золото, сказал Афоня, на Среднем острове спрятано.
- Ах собака! - воскликнул Егор. - Ведь он тогда, на суде говорил, что никакого золота не нашел, даже не успел осмотреть острова, мол, Осикора сделал ему засаду в камышах. А теперь защемили ему хвост, так он и золота не пожалел... Значит, на Среднем острове?.. Ну, мы это учтем.
Егор зажег па огороде кучу мусора, приготовленного заранее. Густой дым потянуло в сторону гиблых низов. Это был сигнал для Конобеева:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94