Лиза заложила руки за спину, прошла, поскрипывая снегом, два шага вперед, два шага назад, затем остановилась перед Беляевым и сказала:
- Им долго ехать... Поцелуй меня по-настоящему!
Лиза медленно, привстав на цыпочки, подняла к нему лицо для поцелуя. Он посмотрел на нее с волнением, положил ей руки на плечи и прикоснулся к ее губам, теплым и свежим, только прикоснулся, как будто не было самого поцелуя, а было лишь нежное касание, кожа почувствовала кожу, и губы, еще сухие на воздухе, погладили губы. Лишь после этого Лиза приоткрыла рот, как бы приглашая для глубокого поцелуя, и Беляев принял приглашение, так что захватило дух и как будто сама Лиза исчезла, была поглощена им без остатка. Ее дыхание чуть-чуть отдавало шампанским и шоколадом. И вся Лиза была какая-то очень вкусная.
Послышались голоса - это снизу приближались Пожаров с Верой, Комаров со Светой. Беляев смущенно прервал поцелуй и опустил руки по швам. Руки Лизы все это время находились за спиной. Лиза стояла совсем близко, но так, что они не касались друг друга. Нежное, белое лицо ее разрумянилось и в эти минуты напоминало розовую гвоздику, принесенную на свадьбу. На меховом воротничке ее пальто серебрились снежинки.
- Кати свою Снегурочку! - пробасил Пожаров, подбегая к ним и передавая веревку санок Беляеву. - Ух, здорово!
- Коля, скорей, пожалуйста! - приказным тоном сказала Лиза.
Беляев сел в санки и усадил на колени Лизу. Санки скрипнули полозьями и понеслись вниз, разгоняясь все более и более, так что Беляеву приходилось тормозить каблуками ботинок, сдерживать и выправлять движение. Лиза ликующе визжала. В конце спуска Беляеву все же не удалось окончательно смирить санки, они налетели на сугроб и перевернулись. Вставать не хотелось. Сквозь сети ветвей деревьев виднелось звездное небо. Лиза сняла рукавичку, протянула руку к лицу Беляева и погладила тонкими, холодными пальцами его губы. Он принялся жадно целовать эти пальцы.
Когда вернулись домой, Комаров тут же предложил выпить, а затем, буквально минут через сорок, после утомительно-любовных танцев, его вдруг развезло, он сел на диван и тут же уснул. Света подложила под его голову огромную подушку и сняла очки. Пожаров предложил сыграть в лото и все почему-то согласились. Но уже в конце первого кона, когда банковавший Пожаров выкрикнул: "Дед девяносто девять лет", Лиза вдруг зевнула, а Беляев подумал, что момент был упущен, что ожидание чего-то необычного закончилось и что, самое главное, самое необычное уже миновало, осталось где-то позади, на бульваре ли, в первом танце ли... И вдруг всем стало скучно, и все вспомнили о доме, стали спрашивать время.
Беляев пошел провожать Лизу. Она жила на Петровке. В ее огромном подъезде были лепные потолки и перила в стиле модерн. Лиза придвинулась к Беляеву, но как-то вяловато, скорее по необходимости, чем по зову чувств. И он с таким видом, что коль уж начали целоваться там, то теперь от этого никуда не деться, поцеловал ее поцелуем, лишенным всякого вкуса. Чтобы каким-то образом побороть вялость в себе, Лиза постаралась тесней прижаться к нему, но это выглядело натянутым, и Беляев понял эту натянутость, однако, преодолевая сдержанность, постарался искусственно возбудить себя и поцеловал ее еще раз с деланной страстью, хотя тут же эту страсть погасила невинность ее холодноватых губ. Беляев отстранился и посмотрел на ее лицо. Взгляд Лизы был устремлен вроде бы в его глаза, но на самом деле шел мимо него сквозь стекла подъездных дверей куда-то в темноту ночи.
- Звони, - сказала Лиза, поднимаясь по лестнице.
И сказала это так, как будто все в жизни ей опостылело.
Беляев примерно с тем же чувством, некстати зевнув, произнес:
- Обязательно...
Глава III
Не прошло и недели, как Беляев стал думать о Лизе буквально каждую минуту. Причем вспоминалась она ему в моменты поцелуев, и чувство влюбленности лишало Беляева возможности нормально заниматься. Один экзамен уже сдал, надвигался второй, самый сложный, а у Беляева в голове вместо формул возникала целующаяся с ним Лиза. Он, как и обычно, старался себя сдерживать, и время от времени ему это удавалось, когда был увлечен удачным решением задачи, но тут же за этим удачным решением возникал образ Лизы, к которому примешивались совершенно свадебные аксессуары с розовыми гвоздиками, распущенной косой и почему-то прозрачными чулками. Ему вдруг представилось, как Лиза, не смущаясь его, снимает со своих стройных ножек прозрачные чулки. Беляеву живо представилось, как эта прекрасная девчонка мечется без сна в ожидании утра, чтобы позвонить ему. Но он сам пошел, поколебавшись, в коридор к телефону. Однако звонок опередил, и это была Лиза.
- Чем занимаешься? - спросила она.
- Всякой чепухой.
- Чепухой?
Пауза.
По коридору прошла, косясь на Беляева, соседка с кастрюлей в руках. Сам Беляев уже рисовал на обоях карандашом, привязанным к гвоздику, вбитому рядом с телефоном в стену, крестики и нолики.
- А я - одна! - вдруг как-то зло-весело сказала Лиза и тут же, чтобы не потерять темпа, добавила: - Приходи?!
У Беляева екнуло сердце, но он расхрабрился и каким-то чужим голосом твердо сказал:
- Жди!
В трубке наступила оторопелая тишина, а потом послышались короткие гудки. Беляеву показалось, что свету в коридоре прибавилось и цвет обоев изменился.
Он не помнил, как вернулся в комнату. Зачем-то сел за стол, раскрыл конспект, даже начал что-то читать. Потом отложил тетрадь, снял с полки книгу, полистал, но строчки расплывались перед глазами. Он пообещал прийти, а сам сидит за столом. Вот что странно!
За окнами светло от снежных крыш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113