Лиза скривила губы и с долей презрения взглянула на него.
- Это ты сейчас так говоришь, потому что живешь один!
Беляев слегка покраснел, нахмурился и сурово взглянул на нее.
- Так ты полагаешь, что если бы я женился на
тебе, то у нас тоже бы началось такое?! - спросил он.
- Не думаю.
- Почему?
- Потому что ты бы меня не взял в жены.
- Нет. Это ты бы не вышла за меня! - он снял перчатку и принялся кусать ногти.
- Может быть, ты прав, - сказала она и пожала плечами. Затем добавила: - Но мне до боли в душе нравится твое тело, такое чистое! - и засмеялась, обнажая ряд белых зубов.
Услышав это, Беляев улыбнулся этой, как ему показалось, шутке, но почему-то вздрогнул всем телом. В голове было много мыслей, но все они расплывались и не укладывались в слова.
- Что ж, совместная жизнь очень трудна, - сказал, наконец, он. Наверное, ты еще не нашла смысла в этой совместной жизни.
- Я бы хотела жить там, а любить тебя, - как-то вяло сказала Лиза, видимо, не до конца понимая то, что она сказала.
Беляеву стало неприятно. Он быстро попрощался с Лизой, не сказав ни слова о последующей встрече, чего, видимо, ждала Лиза, и побежал опять в Елисеевский. Та бутылка, начатая, осталась дома, следовало взять другую для Сергея Николаевича.
Пошел снег, когда Беляев вышел из магазина и, взглянув на часы, стал ожидать такси. Спустя пять минут он уже сидел в машине, а через пятнадцать, с мокрою от снега шапкой, подходил теплым коридором к лаборатории, в которой Сергей Николаевич принимал экзамен.
Пожав руку Сергею Николаевичу, выслушивающему очередного студента, Беляев прошел за шкафы, где был отгорожен укромный уголок, разделся, поставил бутылку в шкаф и поспешил за стол экзаменатора помогать принимать экзамен.
Тут же к нему сел подготовившийся студент. Беляев бросил взгляд на его билет.
- Итак, - сказал Беляев, - как же ведут себя элементы железобетонных конструкций под действием статических и динамических нагрузок?..
Студент, возведя глаза к потолку, начал бубнить:
- ...на стадии вибрации бетонной смеси пылеватые частицы еще глубже проникают в поры заполнителя...
За полчаса остатки группы раскидали. Оставшись в лаборатории одни, Беляев обнял Сергея Николаевича, даже слегка чмокнув его в щеку, и поздравил с днем рождения. После этого Сергей Николаевич суетливо потер руки и сел к телефону вызывать гостей:
Валю из институтского архива, Нину - секретаршу ректора, Чернова завкафедрой физвоспитания, кого-то с кафедры...
Первой пришла Валентина из архива, полногрудая, полнозадая, могучая женщина, довольно-таки симпатичная, с маленьким пухлым ротиком. Она принесла бутылку водки и три алых гвоздички. Тут же побежала в туалет мыть стаканы и набирать в бутылку из-под молока воду для цветов. Длинный и тощий завкафедрой физкультуры Чернов, бывший призер первенства Союза по спринту, притащил две бутылки "Стрелецкой". Молоденькая Нина обрадовала всех шампанским и коробкой шоколадных конфет.
Дверь в лабораторию закрыли на ключ и сели за стол, покрытый газетами, за шкафами в укромном уголке. После первых тостов пошла обычная многоголосая, чуть восторженная болтовня. Затем, захмелев, Сергей Николаевич сказал:
- Я бы разогнал всех студентов! Знаний - никаких, практических навыков - тоже. Цена - сто рублей в базарный день...
Его курносое, несколько воинственное лицо покраснело и вспотело. Он сжимал крепкие кулаки, уложив их возле тарелки.
- И преподавателей! - захохотала Валя, и при этом затряслись ее просто-таки фантастических размеров груди.
Беляев против воли смотрел с каким-то странным вожделением на эти колышащиеся груди под тонкой тканью кофточки, и по мере пьянения ему все больше хотелось помять в ладонях эти пышности.
- Друзья мои! - воскликнул Чернов. - Мы делаем вид, что преподаем, а студенты - что учатся. Так выпьем за взаимность!
Через час, как это всегда почему-то случается, выпивка резко кончилась. Сначала хотели посылать гонца, но потом передумали, Валентина сказала, что можно продолжить у нее, все согласились, Беляев поколебался и тоже согласился. Поймали пару такси, заскакивали в гастроном, купили какого-то портвейна бутылок семь, прибыли к Валентине на Профсоюзную. Сергей Николаевич агрессивно развивал мысли о ненужности институтов в таком виде, в каком они ныне существуют, потом плясал вместе с длинноногим Черновым, потом его тошнило и он кричал из ванной, что, бляха-муха, больше пить не будет, но тут же, выйдя после умывания из ванной, выпил стакан портвейна, закурил и запел:
Хорошо на московском просторе...
Все с удвоенной энергией грянули припев:
И в какой стороне я ни буду, По какой ни пройду я траве, Друга я никогда не забуду...
И Беляеву вдруг стало беззаботно радостно на душе, какая-то необыкновенная веселость подхватила его и понесла, он выпил вина, чмокнул и заголосил громче других:
Если с ним подружился в Москве...
Все рассмеялись, всем было весело, налили всем вина и все вместе выпили.
Потом кто-то заторопился домой, Валентина погасила свет, оставив включенным ночник. Беляев уже неотступно бродил за ней, поглаживал по спине, что-то шептал бессвязное.
Наконец он обнаружил себя в одиночестве. Да, он сидел за столом и пил портвейн, от которого ему становилось все лучше и лучше, веселее, беззаботнее. Он был в рубашке с закатанными до локтей рукавами.
Вдруг где-то щелкнула задвижка, наверное, в ванной, и в комнату вошла Валентина.
- А где - все? - спросил Беляев. Валентина рассмеялась.
- Уехали, - сказала она.
- А я? - удивился Беляев.
- Ты остался. Ты просто заснул за столом!
- Заснул?!
- А что тут особенного, - пожала плечами мощная Валентина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113