- Чем?
- Никогда не задает вопросов.
- Вон кто-то на лодке плывет, - сказала Маша.
- Я бы сейчас поел окрошки, да чтобы квас был похолоднее и свежих
огурчиков побольше... У вас, Маша, есть цель жизни? - вдруг спросил
Александр Сергеевич.
Маша недоуменно посмотрела на него.
- Это про жизнь? Что ее нужно прожить так, чтобы не было мучительно
больно за бесцельно прожитые годы? - усмехнулась Маша и добавила: -
"Как закалялась сталь"...
- При чем здесь "Как закалялась сталь"! Это Чехов. У него бригада,
писавшая эту "Сталь", списала. Я хорошо помню этот кусок. Слушайте:
"Жизнь дается один раз, и хочется прожить ее бодро, осмысленно, краси-
во. Хочется играть видную, самостоятельную, благородную роль, хочется
делать историю, чтобы те же поколения не имели права сказать про каж-
дого из нас: то было ничтожество или еще хуже того"... Но Чехов не был
бы Чеховым, если бы не довел эту мысль до логического конца: "Я верю и
в целесообразность, и в необходимость того, что происходит вокруг, но
какое мне дело до этой необходимости, зачем пропадать моему "я"?" Вот
в чем дело. В "Стали" человек стада дан, а у Чехова индивидуальности,
жизнь каждого - бесценна, божественна.
Маша долгим взглядом следила за лодкой, затем сказала:
- У меня какие-то провалы в душе. Ничего не понимаю, что вы говори-
те. Со мной часто так бывает, смотрю, слушаю, но ничего не понимаю.
Все куда-то проваливается. Но каждый отдельный момент кажется важным,
самым важным! Я с какой-то исступленностью сочиняла рассказы, стреми-
лась к оригинальности... И все провалилось, затянулось, забылось. К
чему? Зачем? Неизвестно.
- Искусство требует каждодневной работы в течение всей жизни, бе-
зоглядного служения, и тогда, когда тебя печатают, и тогда, когда тебя
не печатают. Каждый день!
- Мне скучно каждый день заниматься одним и тем же, - сказала Маша.
- Я хочу разнообразия, полноты впечатлений!
- Значит, вы не художник, - мягко сказал Александр Сергеевич. -
Ведь художник - это от слова "худо". Ему хуже всех на свете, но он тя-
нет свою лямку. А вы... Так, обыкновенная женщина. Через год вам надо-
ест газета. Вы найдете что-нибудь другое. Например, будете снимать
фильмы...
Маша оживилась:
- Я об этом еще не думала. А ведь снимать фильмы - это самое заме-
чательное, что может быть. Абдуллаев купит камеру и все необходимое, а
вы, милый Александр Сергеевич, будете играть главную роль!
- Мне главную не надо, - сказал Александр Сергеевич. - Я вам гене-
рала сыграю, но такого... В сценарии это нужно учесть!
- Честно говоря, я сейчас, глядя на вас, подумала, что старики в
тысячу раз интереснее молодых. Жаль, что вы не молодой, а то бы я вас
полюбила.
- Отчего это вам вдруг захотелось любви? Вам ее не хватает?
- Вам я могу сказать. Очень не хватает. То есть она у меня бывает
почти что каждый день, но мне этого мало. Я какая-то ненасытная.
Александр Сергеевич погладил ладонью ее спину, потом быстро встал и
пошел в воду.
Алексей задремал у куста, удочка выпала из рук.
- Клюет! - крикнул Александр Сергеевич, выбредая освеженным, в кап-
лях, из воды.
Алексей встрепенулся, медленно вытянул леску из воды и начал сматы-
вать удочку. Маша переплыла реку, вышла на берег, сказала:
- Чей выход?
Сверху послышался голос режиссера:
- Вороны!
- Я поменяю все свои жизненные устои ради свободного перемещения в
пространстве истории, до истории и после истории, я невольница свобо-
ды, выброшенная из небытия биологическим мутным плевком кодирования
осмысленной природы. Что это? Насмешка! Надо мной смеются! Минута люб-
ви и - вот тебе, пожалуйста, появляется человек, с его гуманизмом, ис-
торизмом, философизмом... Я не понимаю. Отказываюсь понимать плевое
дело создания человека и такой огромный трагизм в конце: он умер! Его
плюнули самым банальным образом, даже стыдливым образом, потому что
все люди стесняются этих тем, так вот, его выплюнули - мгновение-жизнь
- и конец. Играйте Рихарда Штрауса! Вот в чем вся бессмыслица нашего
существования - в нашем неволии в плевом деле жизни!
Вошли в калитку. Сначала Маша, затем Алексей, следом, замыкающим,
Александр Сергеевич.
- Что-то я раздумался, и мне хорошо от этого состояния, - сказал
Александр Сергеевич и продолжил: - Вот калитка скрипит, петли заржаве-
ли, хотят быть смазанными. Нужно смазать. Вообще нужно работать, рабо-
тать... Работать над собой.
- Это ваша профессия - работать над собой, - сказал Алексей.
- Это дело всех и каждого, - сказал Александр Сергеевич. - Обратите
внимание, что калитка при входе разных людей скрипит по-разному, слов-
но вживается в наши характеры, и чем хуже человек, тем противнее она
скрипит. Так как калитка скрипит в той или иной мере всегда, то я де-
лаю вывод, что все мы по-своему плохие, нам только кажется, что мы хо-
рошие.
- Александр Сергеевич, вы прекрасны в измерении лета! - воскликнула
Маша. - Утром я проснулась и увидела в трехлитровой стеклянной банке
букет свежесломанной сирени. Солнечный свет падал с тыльной стороны, и
вода в банке источала золотое сияние. Я смотрела на это чудо и как бы
окидывала взором всю свою "плевую" жизнь, и она - жизнь - казалась мне
в эти минуты содержательной и даже счастливой.
Алексей почесал затылок и тоже поддержал тему:
- Знаете, когда светлые густые ветви березы при дуновении ветра
отстраняются, то открывают в глубине растущую сосну, темные ветви ко-
торой напоминают выглядывающего из окошка старика. Если бы человек был
столь же непосредствен, как природа, то он бы не гонялся за счастьем,
а просто был бы счастлив всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13