Потому что из ничего - ничего не
возникает.
- А как мыть дощатые, дед, полы? - спросил вдруг Дормидонт.
- Зачем тебе это?
- Савватий накакал прямо на дощатый пол в библиотеке.
- Кто его пустил в библиотеку?
- Он сам вбежал, схватил прижизненное издание Цицерона и разорвал на мелкие
куски, обслюнявил переплет...
- Ужас! О горе мне, несчастному, от этих приматов! На сковородку "Тефаль"
его!
- Так все-таки как мыть дощатые полы, дед?
- Сильно загрязненные дощатые полы сначала тщательно протирают мокрой
жесткой щеткой или мокрой тряпкой из мешковины, смесью из трех частей песка
и одной свежегашеной извести, а затем смывают водой. Если на полу от твоего
Савватия останутся пятна, нужно наложить сырую белую или серую глину на
ночь, а утром смыть ее. Известь проникает в щели и углы, в гнезда паразитов
(постмодернистов), уничтожает их.
- Так там же крашеный пол! - воскликнул в испуге Дормидонт.
- Крашеный? Тогда его моют теплой водой с добавлением одной-двух столовых
ложек нашатырного спирта на ведро воды. Нашатырный спирт придает краске
блеск. Нельзя мыть пол содой и мылом, от них масляная краска тускнеет.
- А как моют картины, написанные масляной краской?
Старик в испуге даже снял пенсне.
- Он что - накакал на картину?!
- Да нет. Я просто так спрашиваю, - сказал Дормидонт.
- Жаль, конечно, книгу Цицерона. Ей две тысячи лет!
- А разве тогда выпускали книги?
- Книги выпускали всегда. Тогда еще типография "Красный пролетарий"
помещалась на Марсе, поскольку Марс недавно сошел с орбиты жизни, на которую
уже заехала Земля. Вот и печатали там книги. Уже заранее отпечатали
Евангелия, до появления Иисуса Христа.
- Ты думаешь, Иисус Христос сначала книгу прочитал об Иисусе, а потом в мир
пошел? Конечно. Сначала существуют имена, потом под них приматы рождаются. А
не наоборот!
- Ну, вот как ты прекрасно научился мыслить. Имена и слова существовали
задолго до появления человека. Это же аксиома.
- Лихо! Классно! - громко сказал Дормидонт.
- Это новые выражения?
- Какие?
- Ну, "лихо", "классно"?!
- Да, это новые выражения.
- Нуллюм эст ям диктум, квод нон сит диктум приус (Нет ничего сказанного,
что не было бы сказано раньше).
- Все-таки было. Например, римляне не знали главного редактора газеты "День
литературы" Бондаренко.
- Как?! Бондаренко был на Юпитере, когда тот вращался на орбите
жизни, - уверенно сказал Старосадов. - Поэтому до сих пор Юпитер смеется.
- Тем не менее ты пишешь плохую книгу, - сказал Дормидонт.
- Нуллюс эст либэр там малюс, ут нон аликва партэ прозит (Нет такой плохой
книги, которая была бы совершенно бесполезной). Плиний сообщает, что эту
мысль часто высказывал его дядя, Плиний Старший, автор "Естественной
истории".
У истории нет естества, поэтому совершенно определенно можно сказать устами
Старосадова о том, что русский синтаксис неподкупен, как неподкупно русское
сердце, русское вымя, русские почки со сметаной, а также решетки на окнах и
стальные двери с "волчками" и гаражными замками; только по этому набору
великих исторических примет римского взгляда на вселенную можно говорить об
узости партийно-социальных установок, не пытающихся заказать в столовой Думы
собственное сердце и собственные почки.
Плиний Старший.
Дормидонт Младший.
Советский Союз как правопреемник Римской империи.
Поп или священник?
Нарваться - основная задача США, страны без истории и культуры.
Она нарвется на кулак России.
У вас нет идеалов, вот в чем дело.
Решетка как идеал русского искусства.
Три елки еще не лес.
Поднять вопрос о Беловежских соглашениях, а также о Брестском мире и
Деулинском перемирии (1612 г.).
Свободу народам Московской области!
Были же умы в России: Грибоедов, Роднянская, Рассадин.
Откликнуться на все просьбы, отдать последнюю рубаху (русские).
Когда поет Марк Бернес - я плачу.
Русский писатель должен послужить в армии, поработать на заводе, посидеть в
тюрьме, посадить дерево, окончить ремесленное училище, побыть безработным, а
главное - презирать обычных писателей (выпускников литинститута и пр.
выпускников).
Горбатый! А теперь, я сказал, Горбатый!
Русская литература - сор из избы.
11
Скрипнула дверь, в комнату заглянула мордастая Павлина, спросила шепотом:
- Дормидонт к вам, Николай Петрович, не заходил?
И он лениво оглянулся на решетку.
И он лениво оглянулся на решетку окна.
И он лениво оглянулся на решетку окна собственного дома, построенного на
выделенной ему партией и правительством земле, площадью в один гектар, в
1931 году. Глухой зеленый забор, глухие ворота с "волчком", охрана на
въезде, асфальтовая дорожка, выныривающая вдруг у Жуковки из лесу,
черно-белый шлагбаум, знак "кирпич". Сосны, ели, березы, Москва-река.
- Я его отправил на бойню, - сказал Старосадов.
Толстая Павлина вспыхнула:
- Ну и шуточки у вас! Прямо, как эти!
- Как кто?
- Как члены политбюро!
- Членом я не был. Я был над, - он на мгновение задумался, - был над
схваткой. Над всеми над ними. И они слушали меня с открытыми ртами. Потому
что я маятник: все добро и все зло во мне...
Видя, что наткнулась на лекцию, Павлина тихо прикрыла дверь с той стороны.
Старосадов перевел взгляд на блюдце с вишней и дрожащей рукой потянулся к
ней. Но рука не дотянулась, упала на стол. Не оттого упала, что сил не было,
просто мысль прервалась, сигнал от мозга к руке прервался, уступая место
другим сигналам. Бывает так, идешь тропинкой мимо осенних дач, и вдруг
навстречу тебе попадается лужа; еще не доходя до этой лужи (возможно,
глубокой, а возможно, нет; тем не менее, неприятно мочить ноги),
задумываешься глубоко - с какой стороны обходить ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23