- Кто он? - с изумлением осмотрелась Таня и увидела взъерошенного петуха, сидящего на мясорубке, с вызывающим и дерзким видом.
- Ах, вот кто! - засмеялась она и быстрым движением схватила Одноглазого.- Ну, бейся не бейся, а сиди теперь под мышкой.
- Нет, ты не смейся, Танечка, тут дело серьезное.
- Подумаешь, серьезное! Петух!
- Да не в том дело, что петух,- заворчала Анна Матвеевна,- конечно, если бы курица, было бы лучше, яйца бы несла, а в том дело, что, во-первых,- кричит на всю округу; ребята у нас чуть не шепотком разговаривают, а этот кого угодно сюда приведет, горластый такой!
- Да... это нехорошо,- задумчиво подтвердила Таня и погладила его победную головушку.
Как она любила по утрам слушать задорное его кукареканье и перекличку петухов в соседних деревнях!.. Теперь в соседних деревнях петухи не поют. И этому нельзя.
- А чего уж хорошего! Потом, Танюшка, его же кормить нужно. Нельзя же тварь животную держать некормленною. А кормить, сама знаешь, нечем.
- Нечем,- роняет Таня и все больше хмурится.
- А через неделю от него одни кости останутся. Ни себе, ни людям. А то его, может, еще и Тишка сожрет.
- Ну, и что вы хотите?
- Суп я из него сварю,- вздыхает Анна Матвеевна.- Жалко, конечно, но ведь и ему плохо, и нас подвести может. А так ребята хоть бульончику поедят. Ведь тощают ребята.
Таня крепче прижала к себе Одноглазого, и губы у нее задрожали.
- Танюшка, ведь Мусю-то больше жалко. Разве ей плохо курятинки кусочек съесть?
Таня подала петуха Анне Матвеевне и выбежала из кухни.
Вкусный парок вьется над кастрюлей. Лиля вошла в кухню и остановилась - куриный бульон!
- Анна Матвеевна, откуда это?
Старушка смотрела в сторону.
Лиля сразу все поняла, и ей стало как-то не по себе, хотя она и не была привязана к Одноглазому. Петух как петух, да еще кривой. Ведь и существуют они для того, чтобы из них варили бульон. Но все-таки... Он был такой забавный... Такой живой... И вдруг, с испугом взглянув на кастрюлю, Лиля быстро ушла.
А Таня вернулась на кухню.
- Анна Матвеевна, а что мы скажем ребятам? Они не будут есть.
- Ох, я уж об этом думала... Не знаю, прямо не знаю.
- Скажем,- из консервов. Ведь бывали такие консервы куриные,- правда, Анна Матвеевна?
- Бывали, бывали,- подтверждает Анна Матвеевна.- И у нас были. Ребята знают.
- Ну вот, скажем,- из консервов.
Анна Матвеевна согласно кивнула.
* * *
Таня оказалась права: как только ребята сообразили, что в их тарелках налит куриный суп и в золотистой его глубине плавают куски курятины, как на Анну Матвеевну посыпались вопросы: "Откуда это?", "Где вы взяли курицу?"
Разъяснения Анны Матвеевны, что это суп из куриных консервов, слабое поддакивание Тани никого не убедили. А тут еще и Лиля смотрела куда-то в сторону, и Василий Игнатьевич покашливал и поправлял пальцем свой стриженый ус, что всегда служило у него признаком волнения. И мало-помалу тарелки отодвигались, и никто не взялся за ложку. Только Леша спокойно уписывал суп за обе щеки. Жалко, что хлеба нет, а лепешка такая маленькая!
Каким-то неведомым образом влетело в столовую и пошло шепотком гулять из уст в уста слово "Одноглазый". И вот уже нахмурился Юра. Глядя на него, оттопырил толстые губы Пинька, наполнились слезами глаза Кати. А Муся оттолкнула тарелку, расплескав драгоценный суп на скатерть, и закричала тоненько и зло:
- Я знаю, я не буду есть. Это Одноглазый! Вы гадкая, гадкая, Анна Матвеевна, гадкая, злая!
Слезы Муси капали и капали в злосчастный суп, и Анна Матвеевна чувствовала себя преступницей. Никто не притрагивался к тарелкам.
В это время пришел Костик.
Как всегда, он появился неизвестно откуда. Как всегда, вошел тихо, не скрипнув дверью. Остановился и поглядел на всех. Рубаха его была странно оттопырена. Он увидел суп на столе, ребят, сидящих за обедом, и на минуту даже что-то вроде улыбки проскользнуло у него на лице. Он запустил руку за пазуху и вытащил два черных круглых деревенских хлеба.
Да, этот хлеб был действительно черный.
Корка его обгорела и осыпалась на белую скатерть легкой черной пылью.
- Что это? - спросила Катя.
- Хлеб.
- А почему он такой?.. Черный? - Муся осторожно дотронулась пальцем до горбушки - и на пальце остался угольный след.
- Горел.
- Где горел?
- В избе. Изба сгорела, а хлеб вот... Я на пепелище нашел и принес. Если корку обрезать,- он в середине хороший. А вам нужно.
- Изба сгорела? - Муся удивлялась все больше и больше; старшие смотрели в сторону.- А где же люди? Хозяева где?
- Не знаю,- ответил Костик и отвернулся.
И вот лежит перед ребятами черный, обугленный хлеб из сгоревшего дома, из дома, где, может быть, погибли хозяева; и пахнет этот хлеб не сладковатым дымком русской печи, а горьким запахом войны, пепелищ и смерти...
И переживания ребят из-за супа, и Мусины слезы об Одноглазом кажутся им теперь пустыми детскими горестями рядом с тем черным горем, которое шагает сейчас по родной стране.
12. Столкновение
Таня с испугом смотрела на огромную кучу белья.
- Анна Матвеевна,- сказала она беспомощно,- я посчитала: одних простынь пятнадцать штук. Что будем делать?
- Стирать.
- А как мы на керосинках столько воды нагреем?
- Нагреть-то нагреем, а кипятить-то не придется, да это не беда солнышко выбелит.
- А как мы справимся?
- Трусишки да платочки девочки простирают. А это уж мы с тобой.
И началась в "Счастливой Долине" большая стирка. Катя и Муся, усевшись на крыльце, весело занялись мелочами, взбивали белоснежную пену, пускали мыльные пузыри из расщепленных соломинок, брызгались, смеялись... Нетрудное их дело спорилось, и скоро разноцветные трусики разлеглись на траве пестрыми пятнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42