Отчего-то даже такая задира, как Света, не захотела с ней связываться. Вроде бы на ней висела табличка, словно на трансформаторной будке: "Не трогай! Убьет!"
Один лишь Марат этого не видел. Или не хотел видеть. Она репетировала, разговаривала с ним, даже смеялась его шуткам, а в голове гвоздем засела одна-единственная мысль: "Как?! Ну как ему отомстить?!"
- Почему ты ни разу не спросила... ну, чего ради мне взбрело в голову с этой сценой из спектакля?
Отрепетировав в последний раз, они возвращались в лагерь со "своей" поляны. Прощальный костер - завтра. Репетиции окончены.
Дина молча пожала плечами. Тогда она была счастлива, что ему это "взбрело", а сейчас... Не все ли равно.
- Я тебе скажу, я никому не говорил, никто не знает, ни один человек. Только тебе. Потому что, знаешь, ты настоящий друг.
Он говорил путано и сбивчиво, как о чем-то необыкновенно важном.
- Для меня это будет самый настоящий Рубикон. Знаешь, что такое Рубикон?
- Знаю. Река. "Рубикон перейден, - сказал великий полководец Юлий Цезарь. - Обратно пути нет".
- Вот именно. Обратно пути нет.
- Что-то я не поняла. Ты объясни, если хочешь.
- Конечно, хочу. Ты знаешь, я... В общем, ну, как тебе сказать... Я хочу стать артистом! - выпалил он.
- Подумаешь, тайна, - небрежно сказала она. - Многие хотят. Только не я.
- Честно?
- А то как.
- Ну а для меня... просто смысл жизни, и все! Серьезно.
Он взглянул на нее с коротким смешком, но по глазам было видно - да, серьезно.
- Понятно. Значит, блеснуть решил. У тебя вообще-то ничего получается.
- Да не блеснуть, не блеснуть! Все наоборот. Я ведь не просто так сказал - Рубикон. Если у меня бы все по-человечески было...
- А как у тебя?
- Знаешь, я боюсь.
- Кого?
- Ну, публику, народ. Зрителей, в общем. Читаю, репетирую, ну, один человек, два или даже три - все ничего. Все хорошо, хвалят меня, я и сам вижу, что ничего, есть, как говорится, данные... Но только выхожу на сцену - все. Конец мне, понимаешь?
- В каком смысле? - уточнила она.
- Да во всех. Словно в пропасть лечу.
- Текст забываешь?
- Текст забываю, руки-ноги, это самое... отнимаются, в голове каша. Ну и тэ дэ.
- Понятненько... - протянула она. Что-то наклевывалось. Что-то оч-чень любопытное...
- Ты хочешь спросить, зачем я еще и на этот костер полез?
- Хочу, - кивнула она.
Действительно, чего это ради лезет он на костер? Джордано Бруно подумать только!
- Потому что это - последний шанс. Самый последний, ясно тебе?
- Ну, почему?
- Да потому! В школе я уже оскандалился два раза. Провалился с треском! Третий раз, сама понимаешь...
Она согласно покивала.
- В Доме пионеров, в кружке, - тоже. Попросили меня из кружка. Почти. Предложили реквизит разный делать, костюмы - а на кой они мне? В общем, последняя надежда. Понимаешь, я должен в себя поверить. Убедиться, что могу. Ты не думай, я не просто с бухты-барахты. Я аутотренингом занимаюсь - знаешь, что это такое?
- Ага. "Я сильный и смелый, я лучше всех, я всех талантливее..." Ну, внушил себе это?
- Почти.
- Ты что, и правда так сильно хочешь в артисты? - спросила она недоверчиво. - А если не выйдет? Все равно придется стать кем-то другим.
- И ты туда же! - воскликнул он почти что с мукой. - Все равно как моя мама: все профессии важны, все профессии нужны. Не будешь, сынуля, артистом - будешь кем-нибудь другим, не менее уважаемым: педагогом, инженером, врачом, поваром, наконец! А я не хо-чу! Понимаете вы все?!
- Ну не ори ты так!
- Я не ору. Вот ты - кем ты хочешь быть? Ты уже решила?
- Ну, не точно... Филологом, в общем. Можно преподавать, можно журналистом, могу даже в иняз, я английский хорошо знаю...
- Вот видишь. Тебе все равно. А мне - нет. Способны вы это понять?!
- Да понимаю я, в чем дело. Хочешь - ну и хоти. Не жалко. А почему все-таки ты сказал, что это последняя надежда?
- Понимаешь, - сказал он уже спокойнее, - просто я решил: если и на этот раз ничего не удастся, значит, я и правда для этой профессии не гожусь. Ведь хотеть - это одно, а мочь - совсем другое, правда? Но я думаю, что сыграю. Шекспир хороший писатель, правда?
- Ничего, - кивнула она.
- У него выигрышные роли, я в театральный на экзамен обязательно из Шекспира приготовлю. Ты хорошая партнерша, правда. С тобой легко. Может, вместе в театральный?
- Еще чего! Слушай, а если ты и завтра провалишься?
- Я не знаю, что будет тогда. Все равно как если жизнь кончится.
- Это что, так важно?
Он кивнул.
- Так для тебя важно? - повторила она. - Правда, важно?
А прощальный костер получился веселый. С начала и до конца. Хотя как для кого, это верно. Что весело одним, для других может оказаться очень грустным, не так ли?
Гвоздем программы было выступление Светы Савельевой со "звуками животных". Громко объявив: "Звуки животных мира в исполнении Светланы Савельевой", Света начала выступление. Сначала она встрепенулась, затрясла руками, словно крыльями, оглядела всех победно и свысока и закукарекала задиристо и звонко, как полный задора и боевого огня повелитель мусорной кучи - петух. Петух с большой буквы! Потом, потряхивая кокетливо головой, приглядываясь то одним, то другим глазом и разгребая ногой землю в поисках червячка, Света, она же курица, сказала вопросительно: "Ко-о? Ко-о? Ко-ко?" "Чик-чирик!" - чирикал, прыгая тут же, воробей. Однако вдоль забора, хищно сузив глаза, крался кот, осторожно переставляя лапы. Ф-р-р! - взлетели воробьи. "Булды-булды!" - злобно забулдыкал индюк, тряся бородой и наступая на кота. "Мр-р-р... Мяу!" - обиженно взвыл кот и убрался восвояси.
Потом появились пес и лошадь, поросенок и гусь, а также корова, барашек и коза. В конце протрубил слон, непонятно как забредший на Светин скотный двор, зарычал тигр, и попугай с глупо вытаращенными глазами прокричал металлическим голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13