У нас этого не водилось!
Крися крепко держала сокровище панны Агаты. Санди бесился: как это ему осмеливаются противоречить? Он ворчал, фыркал, визжал, норовил укусить Крисю за руку.
Надо признать, что злился он так забавно, был такой смешной в своем раздражении, что хотелось еще немного подразнить этого барина, который ни на минуту не переставал гневаться.
Зато Микадо не соизволил даже оглянуться, когда накрыли на стол.
Когда его позвали, подошел, обошел вокруг стола, присмотрелся ко всем сидевшим и наконец прыгнул на колени ко мне. Посмотрел на стол, а потом укоризненно взглянул мне в глаза:
"Ты разве не знаешь, что я вечером пью сладкий, очень сладкий чай с булочкой?"
Налили ему блюдечко чаю, накрошили булки. Он все съел. Ел так аккуратно, так изящно, что, пожалуй, кое-кто из людей мог бы у Микадо поучиться, как надо вести себя за столом.
Потом тщательно облизал свою косматую мордочку и немедленно соскочил на пол.
Залез на свое кресло и улегся, одним глазком снисходительно наблюдая за всем окружающим. Тут со двора донесся лай Рыжика. Вернее - вопль.
Лаял он всегда так, как будто кто-то пел и одновременно икал.
Мы с Крисей переглянулись. Оба подумали: "Что-то будет завтра!.. Как наши домашние сокровища встретят гостей?"
Глава шестая
На дворе у нас стояла всего одна собачья конура. Зато двухэтажная.
Второй этаж образовался сам собой. Как-то зимой тетка Катерина устроила в конуре потолок из циновки, чтобы собакам было теплее. Но Рыжику эта идея почему-то не понравилась.
Он до тех пор трудился, теребил зубами циновку, пока не порвал ее с одного бока. Так между оторванным потолком и крышей конуры образовался второй этаж, или чердак. Он пригодился. Вскоре на втором этаже появился жилец - Европа. Так и повелось: на первом этаже конуры спали собаки, а на чердаке - кошки. Теперь там была спальня Имки.
С самого утра, как только тетка Катерина скрипнула дверями сеней, в собачьей будке началось движение. Первым выкатился наружу Рыжий. Его вытолкнул Тузик.
Тузик,, как всегда, вышел из конуры не спеша. Вытянул одну заднюю лапу, потом другую. Отряхнулся. Посмотрел на Рыжего' и строго сказал: "Рыжий, проснись! Пора уже! Понял или нет?" Рыжий был соня из сонь. Он стоял перед конурой и качался как пьяный.
"Рыжий! - крикнул на него Тузик. - Просыпайся, слышишь!"
Рыжий открыл один глаз - мутный и сонный. Ничего не ответил. Сел на собственный хвост. Разинул пасть и начал зевать. Но как! Его так и шатало!
Далее он отчаянно чихнул. Раз, другой. Оглянулся и вдруг кинулся в конуру. "Ты куда?" - спрашивает его Тузик. "Дай мне выспаться", - умолял Рыжинька. "Ты что, не знаешь, что тетка Катерина через минуту выйдет во двор?"
"Все равно мне!" - пробормотал Рыжий и полез было в конуру.
Но оттуда легкой походкой, дотягиваясь и выгибаясь, выходила Имка. У нее не было ни малейшего желания уступать дорогу Рыжему.
"А ну не вертись под ногами, ты, соня несчастный!"- крикнула она на него.
Рыжий, не отвечая, продолжал протискиваться в конуру. Тогда кошка раза два смазала его по заспанной морде. Рыжий завопил:
"Да что же это такое! Что за порядки!" - и удрал под курятник.
Надо вам знать, что Имка держала собак в строгости. Она обычно сидела где-нибудь на возвышении и поглядывала сверху на играющих щенят. Водила за ними своими янтарными глазами. Следила, как они себя ведут.
Стоило только собачонкам чересчур разыграться, поднять крик на дворе или в комнате - беда!
Как молния с ясного неба, обрушивалась Имка на собак.
И получали они нахлобучку, и притом солидную, ибо кошка шутить не любила.
Тузик и Рыжик, когда были маленькими, смертельно боялись Имки. Побаивались они ее и сейчас, хотя и подросли. Спали с ней вместе, не раз вместе играли, но относились к ней с почтением.
Потому-то Рыжий скромненько отступил, когда кошка приказала ему убираться. Он устроился возле курятника и начал свой утренний туалет. Водил мордой по всему телу, не исключая хвоста. Яростно щелкал зубами.
Что он делал? Легко догадаться: сражался с блохами. Как вы знаете. Рыжий боялся воды как огня, а потому война с многочисленным неприятелем была нелегкая и продолжительная.
Открылась дверь. Показалась тетка Катерина. Она несла в миске корм для птицы.
Тузик взглянул на нее, но не пошевелился. Зато Рыжий сорвался с места и кинулся следом. Шел за ней по пятам, задрав нос.
"Рыжий, на место! - крикнул на него Тузик. - Как тебе не стыдно! Разве ты не знаешь, что тетка Катерина не любит, когда суют нос в куриную еду?"
Рыжий сделал вид, что не слышит. Прячась за широкой теткиной юбкой, он проскользнул за решетку и притаился.
Тузик молча одним глазком следил за махинациями Рыжего.
Катерина засыпала курам корм. Положила уткам толченой картошки с отрубями. Налила воды в корытца, в поилки и ушла. Дверца за ней захлопнулась.
"Ну, попался ты, брат! - сказал Тузик. - Интересно, как ты оттуда теперь выберешься?"
Рыжий однако, не обратил никакого внимания на слова друга. Он набросился на утиный корм. И стал лопать картошку с отрубями, забыв обо всем на свете.
И кто же это так уписывал утиный корм? Рыжий! Тот самый привередник, которому морковь и петрушка в супе не лезли в глотку! Тот, кто воротил нос, если ему предлагали кусок хлеба! Кашперек и Меланка стояли поодаль, поглядывая на обжору то одним, то другим глазом.
"Меланьюшка, если не ошибаюсь, корм, который пожирает этот пес, предназначен для нас, уток", - прокрякал Кашперек.
"Ты не ошибаешься, Кашперек, - ответила всегда согласная с мужем Меланка. - Это наш корм".
"Кто рано встает, тому голод жить не дает! - сказал Кашперек, который очень любил утиные поговорки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60