- Это пока секрет, - сказала она с улыбкой.
Узнать что-либо у отца тоже не удалось. Наскоро поужинав, он снова отправился в правление, и мама тоже пошла с ним. Потом мы увидели, как туда прямо с фермы прошла тетя Маша, а за нею Устенька с Верой Петровной.
- Совещание у них там, что ли? - сказала я.
Сгорая от любопытства, мы топтали косые квадраты света, падавшего из окон, пытаясь хоть что-нибудь разузнать.
- А если залезть и... взглянуть? - предложил Ленька.
В это время отворилась дверь, и мы, как горох, посыпались за угол. На крыльцо вышел отец, а за ним тетя Маша с большим белым листом в руках.
- Как бы дождя не было, Егорыч, - обеспокоенно проговорила она.
- Не будет, - попыхивая папиросой, сказал отец, и они начали прилаживать лист на доску, врытую в землю. Потом мама принесла длинную полоску бумаги и, помахивая ею, сказала:
- Краска еще не совсем высохла...
Бумагу кнопками прикрепили вверху, и она, белея в темноте, разжигала наше нетерпение.
Вот растаяли пятна света под окнами, звякнули у отца в кармане ключи, затихли шаги. Мы бросились к доске. В наступившей темноте ничего не было видно.
- Клеем пахнет, - потянул носом Ленька.
- Тут фотографии, - пощупав лист рукой, сообщила Зинка.
- Ну хоть бы кусочек луны! - сказала я с досадой.
Мы оглянулись, и сразу как-то стала заметнее обступившая нас ночная темнота.
- Пойдем, что ли? - поеживаясь, сказал Павлик, которому дальше всех было добираться домой.
Утром я поднялась чуть свет и, стараясь, чтобы не скрипнула ни одна половица, выскользнула на крыльцо. Ни тетка Поля, ни бабушка еще не встали доить коров. Только Рыска сладко позевывала на заборе.
Я потянулась и, стряхнув остатки сна, направилась за калитку.
Позади скрипнула дверь. Я обернулась и увидела Леньку. Совсем еще сонный, он натягивал на ходу рубашку.
- Сестра называется! - сердито буркнул он.
Я виновато молчала. Ленька, шагая рядом, обиженно сопел. Я думала, что мы явимся первыми, но, к моему удивлению, ребята уже стояли возле доски, на которой были наклеены фотографии колхозников, а вверху крупными буквами написано: "Лучшие люди колхоза".
Я с восторгом смотрела на улыбчивое лицо тети Маши, на моего отца с прямым и ясным взглядом, на задумчивого Алексея Ивановича... И вдруг сердце у меня замерло. Внизу, справа, я увидела очень знакомое изображение: растрепанная девчонка, сидя на возу, держит в руках вожжи и смотрит на меня удивленными глазами. Я в недоумении перевела взгляд на надпись вверху, потом снова на девчонку. Конечно же это я! Я осторожно скосила глаза, чтобы узнать, видят ребята или нет.
- Здорово получилась! - послышался вдруг позади меня Зинкин голос.
- Прямо как живая! - подтвердил Федя.
- Только... причесаться бы... а то вон какая лохматая... - смущенно пробормотала я, стараясь скрыть распиравшую меня гордость.
- Выдумала! - возмутилась почему-то Зинка. - Может, еще скажешь, что бантик надо было прицепить?!
- А хотя бы и бантик! - назло ей сказала я.
Ленька захихикал, а Зинка удивленно вытаращила на меня глаза и вдруг, схватившись за живот и давясь от смеха, проговорила:
- Нет... вы только представьте себе эту... корову с бантом...
- Это... это кто же корова? - угрожающе спросила я.
- Не видишь, что ли? - сказала Зинка, кивнув в левый угол доски. Я взглянула туда и увидела на фотографии Зинку, снятую во весь рост на ферме, рядом с Бурушкой. Вид у обеих был гордый и важный.
- Как здорово на свою мать похожа! - воскликнула я.
- Я или Бурушка? - с серьезным видом осведомилась Зинка.
- Бурушка...
- Красавица! Скоро на выставку пойдет! - восторженно сказала Зинка.
- Только ты, Зинка, бантик ей все же прицепи, - лукаво прищурился Ленька.
Я сердито толкнула его в бок, снова уставилась на доску и только тут увидела, что не одни мы с Зинкой красуемся здесь. Внизу, посредине, приклеена фотография, на которой сняты все ребята в саду возле шалаша.
Я всмотрелась внимательней и увидела, что даже остренький Алин носик выглядывает из-за Фединого плеча. И над всеми нижними фотографиями, на которых сняты ребята, надпись красными чернилами: "Наши юные помощники".
- Ой, ребята, да ведь это же мы! - ни к селу ни к городу выпалила вдруг я.
Но никто даже не засмеялся.
- Пошли, что ли? А то солнце вон уже где, - стараясь спрятать радостную улыбку, сказала Зинка.
Мы двинулись к конюшне, где дед Сашка уже запрягал лошадей. Повернувшись к притихшему Лещихиному дому с закрытыми ставнями, Зинка озорно крикнула:
- Вот тебе и грачи колхозные!
- Ребята, стойте! - вспомнила вдруг я. - А ящик, который вчера сгружали? И вообще - секрет, про который говорила Вера Петровна... Ведь мы так ничего и не узнали.
- Надо спросить у деда Сашки, - подсказал Ленька.
Дед Сашка долго отнекивался, но мы не отставали, и он, почесав затылок и таинственно оглянувшись по сторонам, сообщил, что яблоки, которые возили в город, продали, а за деньги купили для нас книг, тетрадей и всякой всячины...
- И еще, - сказал дед Сашка, - Вера Петровна привезла такие красные косынки, которые ребята в городе на шее носят...
- Галстуки! Пионерские галстуки! - догадалась я.
- А зачем это? - спросил Павлик.
- В пионеры нас примут, - пояснила Зинка, которая зимой в городе видела пионеров.
- И будем мы не просто грачи, как дразнят нас кулаки, а... пионеры... - пыталась я растолковать ребятам. - А папа говорил, что пионеры - это как коммунисты, только пока еще маленькие...
Через несколько минут высокие решетчатые телеги одна за другой выезжали из деревни.
Я привстала на вздрагивающих досках и, взмахнув вожжами, крикнула ехавшей впереди Зинке:
- Эй, держись, а то обгоню!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62