- Красивый. Фене пойдет, - говорит мама.
- Очередь там огромадная. Да вы бы пошли, вам без очереди отпустят, говорит тетя Поля.
Я выжидательно смотрю на маму.
- Нам, собственно говоря, ситец... не очень нужен, - смущенно отвечает мама, взглянув на меня. Я опускаю глаза. Я понимаю, почему она так говорит: у нас нет денег. Тетке Поле как-то удается кое-что скопить, а нам нет.
Однажды тетка Поля принесла отрез голубого шелка на платье.
- Девчата лен полют, а тут шелк привезли. Фене платье будет, довольная, рассказывала она.
Взглянув на материал, моя мама тоже всполошилась.
- Поля, есть у вас еще деньги? - спросила она.
- Вот, все что осталось, - ответила тетка Поля, протягивая на ладони несколько бумажек. - На отрез мало...
- Спасибо. Вечером отдам, - сказала мама, пересчитывая деньги.
- Тоже еще молодая, нарядиться охота, - глядя ей вслед, сочувственно вздохнула тетка Поля.
Я обрадовалась, что у мамы будет новое платье. Тогда она, пожалуй, отдаст мне то самое, с серыми "яблоками", о котором я мечтала.
Мама пришла домой часа через два.
- Полдеревни обегала, пока денег достала, - сказала она весело. - Ну, зато Устенька рада будет...
- Так это ей?! - воскликнула тетка Поля.
- Ей, конечно, - сказала мама. - Вы вот своей Фене купили, а дед Сашка не догадается. Мужчина, что с него взять!
- Стоило так ради кого-то стараться! - удивлялась тетка Поля.
Я бросилась к маме и крепко поцеловала ее. Потом помчалась к Зинке, чтобы поделиться радостью: у Устеньки будет нарядное платье.
К НАМ ЕДУТ ГОСТИ
Окончились занятия в школе, и мы уже несколько дней носились по деревне вольные, как птицы.
Белыми мотыльками разлетелись цветы яблонь, и на их месте появилась первая завязь. Яблочки были еще такие маленькие и незавидные, что их даже не караулили. Мы попробовали было на зуб, но потом долго отплевывались горькие.
А у Петьки в огороде наливался соком прозрачный крыжовник. Петька ходил важный и даже близко никого не подпускал к своему огороду.
- Лопнешь от жадности, буржуй несчастный, - говорила Зинка, и мы, задрав носы, проходили мимо.
- Грачи голодные, - шипела нам вслед Лещиха. Мы не обращали на нее внимания. Крыжовника, конечно, хотелось, но у нас были дела и поважнее.
Возле нашего дома на фанерках стояли изделия из глины. У нас там был целый завод. Глину мы брали в овраге и месили в старом жестяном тазу. Каждый лепил, что умел: Ленька по большей части зверей, а мы с Зинкой посуду.
Из-под Зинкиных пальцев выходили горшки, кувшины и миски, я лепила сервизы и вазы. Крошечные чашечки с ручками были как настоящие. Сначала мы держали свои изделия в тени, чтобы не потрескались, а потом сушили на солнце. Когда это занятие надоедало, мы бежали играть в "Казаков-разбойников". И так каждый день с раннего утра до самой темноты. Волосы у меня выгорели, лицо было обветрено так, что я, к своему удовольствию, почти не отличалась от Зинки. И вот однажды моей привольной жизни наступил конец. Забежав как-то днем на минутку домой, я увидела в руках у мамы письмо.
- Вот, Оленька, к нам едут гости, - сказала она, - твоя двоюродная сестра и тетя...
- А сестра большая? - спросила я.
- Пожалуй, такая, как ты, - прикидывая в уме, сказала мама.
Я обрадовалась и побежала разыскивать Зинку, чтобы сообщить ей неожиданную новость. Вечером мама сказала отцу:
- Письмо получила из Витебска - твоя сестра Ульяна с Алей собираются к нам...
- Да ну?! - удивился отец и, взглянув на меня, как-то неопределенно улыбнулся. Я не понимала, почему он как будто нисколько не обрадовался. Ведь он, наверно, соскучился по своей сестре, потому что, сколько я помнила, он никогда не ездил к ней в гости и она не приезжала к нам.
Несколько дней у нас в доме шли приготовления к приему гостей. Мама с бабушкой все стирали и убирали, я срочно лепила новый сервиз в подарок своей сестре. Глядя на всю эту возню, отец посмеивался:
- Леньке бантик на рубашку не забудьте нацепить, а Ольга чтоб умела делать реверанс...
Мама сердито отмахивалась, но, когда отец уходил, она тревожно спрашивала меня:
- Оленька, я надеюсь, ты не разучилась вести себя прилично?
Я молчала, потому что никак не могла припомнить, чтобы вообще когда-нибудь проходила эту науку. Отец и сама мама всегда учили меня быть правдивой. Я привыкла говорить в глаза все, что думала, а потом вдруг как-то так обычно получалось, что я, оказывается, плохо себя вела.
Мама до сих пор не могла простить мне тот рубль, который мы с Зинкой с таким трудом отвоевали. Она говорила, что я ее просто опозорила, хотя мне и сейчас казалось, что не отдавать долг гораздо хуже, чем просить.
Тетю Ульяну я никогда не видела, она ничего нам не была должна, и мне казалось, что у мамы нет никаких оснований волноваться. Ну, а с сестрой мы уж, наверно, поладим, независимо от того, умею я себя прилично вести или нет.
Я с нетерпением ожидала ее приезда и мечтала о том, как буду ходить с нею вместе на речку, играть и, может быть, даже спасу от какой-нибудь опасности, как когда-то Зинка спасла меня от волка, хотя и не настоящего. Зинка, разумеется, тоже будет с нами, и мы будем дружить втроем. Только бы поскорее она приехала!
И вот однажды, влетев в дом с полными карманами ранеток, которыми меня угостила Зинка, я замерла. Посреди комнаты стояла незнакомая худощавая женщина в белой блузке и черной юбке, подпоясанной кожаным поясом, и смотрела на меня строгими темными глазами. Я растерянно улыбнулась.
- Ну, подойди сюда, - сказала она, поманив меня пальцем.
Я подошла.
- Почему же ты не здороваешься? - сказала женщина.
- Здравствуйте, - сказала я с опозданием и покраснела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62