Он в новой голубой рубашке в черную крапинку, постриженный и чистенький. Я радуюсь. Все-таки Петька не Павлик, который ходит замарашкой и поминутно вытирает нос рукавом. А у Петьки есть носовой платочек, маленький, розовый, обвязанный кружевным узором. Я мечтаю, что вдруг он расщедрится и подарит этот платочек мне, потому что мне он больше подходит. Ни у одной девочки в мире не будет такого платочка, как у меня. Зинка лопнет от зависти - это я уж точно знаю.
Но пока что платочек у Петьки, и я ломаю голову, как бы его заполучить.
- Идем к вам в сад, - предлагает Петька.
- Идем, - соглашаюсь я, хотя мне и не очень хочется.
- Иди, иди, - предостерегающе говорит Ленька, - только помни, что отец сказал.
- А что он сказал? - спрашивает Петька.
- Яблоки запретил рвать. Это же колхозные, а не наши, - говорит Ленька.
- Паданки можно, - говорю я.
Мы с Петькой идем в сад, и Ленька, как сторож, тянется за нами.
Не любит он этого Петьку почему-то.
- Ну чего ты пристал? Что я, без тебя не знаю, что ли? - сердито говорю я. Ленька, обиженно шмыгнув носом, отстает. Я поднимаю с земли несколько яблок и подаю их Петьке.
- На, угощайся.
Повертев яблоки в руках, Петька размахивается и бросает их в кусты.
- Разве это яблоки? Одни черви, - говорит он обиженно и, глядя на деревья, ветви которых гнутся от яблок, предлагает: - Давай нарвем, а?..
Я молчу.
- Никто не увидит, - уговаривает Петька.
- Все равно нельзя, - говорю я.
- Вроде вы уж никогда и не рвете? - удивляется Петька.
- Никогда, - говорю я, вспомнив, как бабушка печет в миске собранные паданки.
Петя недоверчиво ухмыляется.
- Отец сказал, что яблоки продадут на базаре, а за те деньги будут строить телятник, - доказываю я.
Петька только фыркает.
- Подумаешь, честные какие нашлись! Ничего не случится, если мы немного наколотим, - заявляет он, хватаясь за сук.
- Не тронь! - кричу я.
Я злюсь, и не оттого, что Петька сейчас натрясет яблок, а оттого, что он мне не верит.
Оглянувшись по сторонам и не обращая на меня внимания, он дергает за сук. С десяток яблок с мягким стуком падают на землю. Он быстро хватает их и запихивает за свою нарядную рубашку. Я, как кошка, бросаюсь ему на спину и, вцепившись в его аккуратненький чубик, трясу изо всех сил. Петька молча сопит, потом, изловчившись, сильно лягает меня ногой. Я падаю, и тут из-за кустов выскакивает Ленька. Теперь Петькины дела плохи, ему нужно думать, как бы вырваться и удрать.
- Нет, - говорю я, - не уйдешь, сначала яблоки выложи.
- Пустите, выложу... - вырывается Петька, но, почувствовав свободу, тотчас бросается наутек.
Мы с Ленькой нагоняем его и вытряхиваем из-за пазухи все яблоки.
Петька, отбежав немного, грозит нам кулаком:
- Подождите, попадетесь еще, грачи колхозные!..
На земле валяется затоптанный розовый платочек. Я поднимаю его и швыряю Петьке вслед.
Мы с Ленькой с жаром обсуждали исход сражения. Ленька и в самом деле похож на маленького взъерошенного грача. Рубашка у него выехала, лямки от штанов оборваны, и он придерживает их руками. Мне смешно. Но и у меня, наверно, вид не лучше, потому что Ленька тоже не может смотреть на меня без смеха.
- А все же дали мы ему! - говорит он, довольный. - Будет знать, кулачуга, как трясти колхозные яблоки.
- Почему же - кулачуга? - удивляюсь я.
- Потому, что его бабка кулачка, Лещиха.
Я стою с раскрытым ртом, а Ленька поясняет:
- Мне дед Савельич говорил... Отец у него умер, давно еще. Он с матерью живет и с бабкой. Бабка всем в доме командует и такая вредная-превредная...
Я задумчиво молчу. Ленька, чтобы развеселить меня, предлагает:
- Пойдем покатаемся.
Мы взбираемся на телегу к Коле, который весной приводил к нам Буренку, и ездим с ним. Нагрузив телегу снопами, Коля шутит:
- Граждане пассажиры, прошу занимать мягкие места!
Мы с Ленькой проворно залезаем наверх и сидим там, покачиваясь на зыбком возу.
Но мне неловко ехать пассажиром, и я все время прошу у Коли вожжи. Зинка, Федя и другие ребята постарше ездят самостоятельно. Мне завидно. Когда мы едем порожняком, Коля дает мне править. Я волнуюсь и дергаю вожжи сильнее, чем нужно, но лошадь, не обращая на меня внимания, идет привычным шагом.
Приехав на поле, мы видим, что женщины, суетясь, складывают нажатые снопы в бабки. Из-за леса, закрывая полнеба, ползет черная лохматая туча. Быстро нагрузив воз, Коля говорит мне:
- Вези сама, а я тут помогу. Справишься?
- Справлюсь.
Туча стелется все ниже, ветер треплет верхушки деревьев. Над самой землей с тревожным криком проносятся ласточки. Навстречу мне, тарахтя пустой телегой, мчится Зинка. Увидев меня с полным возом, она сворачивает, уступая дорогу. Ее зеленые глаза смотрят на меня дружелюбно.
- Правей держи, там дорога лучше! - кричит она.
- Ладно, - киваю я, и сердце у меня прыгает от радости.
Сгрузив снопы и переждав дождь, мы с Ленькой снова едем в поле.
- Дай я поправлю немножко, - канючит Ленька.
Я великодушно передаю ему вожжи. Ленька, уцепившись обеими руками, гордо поглядывает по сторонам, и его стриженая голова похожа на свежее жнивье.
ЗИНКИНА ТАЙНА
Однажды, когда уже всю рожь перевезли с поля и мы слонялись без дела, Зинка сказала:
- Хотите, я вам покажу одну тайну?
- Хотим, конечно, - обрадовался Ленька, большой любитель всяких тайн.
С того дня, когда мы возили снопы, Зинка стала относиться ко мне совсем по-новому. Она иногда даже подходила ко мне сама, и мы с ней разговаривали. Больше всего она любила слушать про город, в котором никогда не была. Мы садились где-нибудь в укромном уголке, и я рассказывала, какие в городе улицы, магазины, скверы и городской сад, в котором по вечерам играет музыка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62