Поймаем - мех с него сдерём,
И станет кот утильсырьём!
Никогда в жизни я не носил причёску, именуемую "ёжик", но уверен - в тот момент, когда отец закончил чтение этого "детского" стишка, именно "ёжик" был на моей голове.
Без услуг парикмахера.
- И в каком году это было? - тихо спросил я. - В тридцать втором, наверное, - вздохнул отец.
- Такие тогда были вкусы, - виновато добавил он.
Мне всегда хотелось взять Мурку на руки и погладить её. Я видел, как радуется любому ласковому слову наш могучий Джек.
А ещё мне казалось, что Мурка очень хочет залезть ко мне в постель.
Признаюсь, несколько раз я тайком затаскивал её к себе под одеяло.
Но тут начинала звучать другая проблема. Именно звучать.
Оказавшись под моим одеялом, Мурка начинала мурлыкать. Сначала тихо, но затем всё громче и громче. Ещё громче.
- Тише, что ты тарахтишь, как трактор, - в досаде шептал я.
Но она не понимала, почему нельзя помурлыкать во всё горло. Видимо, в эту минуту жизнь казалась ей особенно прекрасной.
Но я чувствовал, что ещё минута, и нас услышат. Я представлял, какую взбучку устроит отец и мне, и кошке, если обнаружит её под моим одеялом.
- Иди отсюда, бессовестная, - бормотал я.
И выпроваживал свою квартирантку на пол.
Мурка сразу переставала мурлыкать. Она удивлённо смотрела на меня.
Вся её поза и выражение мордочки говорили о незаслуженном оскорблении, которое я нанёс ей своим грубым действием.
Но эта кошкина обида была мелочью по сравнению с тем, что происходило, когда мы с Муркой ходили на рыбалку.
Речка у нас была маленькая, но рыбёшка в ней водилась.
Серьёзных уловов, конечно, быть не могло, но на одну сковородку хватало. Оставалось и для кошки.
Рыба Мурке очень нравилась и как-то незаметно она стала регулярно ходить со мной на речку.
По каким-то неуловимым признакам она улавливала моё настроение и то, что я ещё не иду, а только хочу пойти порыбачить.
Она бежала к речке впереди меня и всё время оглядывалась, мяукала, словно сердилась, что я так медленно передвигаюсь.
Речка была совсем рядом с домом, поэтому дорога на рыбалку занимала у нас с Муркой немного времени.
Я садился на свисающий над водой пень от спиленной вербы. Мурка располагалась подле меня, и мы начинали ловить рыбу.
Кошка вела себя очень нервно.
Во-первых, она быстро сообразила, что характерное покачивание поплавка означает, что удача близка. "Потребительница продукции" сидела рядом со мной и с интересом смотрела на поплавок. Мы вместе смотрели на поплавок. Наконец, начинался клёв.
Мурка, казалось, понимала, что "процесс", как говорится, "пошёл". Она прижималась к земле и медленно приближалась к кромке воды.
Мурка напрягалась и, казалось, была готова сама прыгать в воду.
Кончик её хвоста вздрагивал.
В волнении она поглядывала на меня, словно хотела подсказать, что, мол, клюет и что пора дергать кверху. Каким недотепой она, должно быть, считала меня в своих кошачьих мыслях.
Во-вторых, она явно не доверяла мне, считая, что должна сама снимать улов с крючка. Здесь между нами шла упорная борьба, потому что я, понятное дело, понимал, что Мурка, схватив неснятую с крючка рыбу, может сама оказаться на крючке, поскольку проглотит его.
Иногда рыба срывалась с крючка. Хорошо, если это происходило не над водой, и Мурка стремительным прыжком настигала трепещущую в траве рыбешку. Но когда рыба срывалась над водой и плюхалась назад, в свою стихию, то тогда кошачьей досаде не было предела.
Мурка поворачивала ко мне свою усатую морду и смотрела на меня так выразительно, что я понимал: охотник из меня никудышный, и что она терпит меня только потому, что сама не может держать в лапах удочку.
Десятка полтора-два пескарей постепенно приводили Мурку в благодушное состояние. Я видел, что она уже наелась.
- Идем домой? - спрашивал я.
И, удивительное дело, она, словно понимала мою фразу, иначе, как объяснить то, что кошка отходила от воды и, неторопливо шла в сторону дома. По её слегка раздавшемуся животу было видно - сколько приятных минут она сегодня пережила.
Домой мы шли так же, как и к речке - впереди она, а я чуть сзади.
Признаюсь, я неоднократно подшучивал над Муркой.
Я делал вид, что собираюсь идти рыбачить.
Я брал удочку, осматривал поплавок, леску, грузило, крючок.
Мурка была тут как тут.
Она взволнованно мяукала и тёрлась об мои ноги. Кошка понимала, что означает удочка в моих руках. Она предвкушала радость рыбной ловли, радость охоты.
Однако она не знала, что я собрался подшутить над ней.
- Нет, не пойду рыбачить, - бурчал я и клал удочку на место.
Мурка никак не могла понять, что произошло. В чём дело? Ведь мы собрались идти ловить рыбу!
Наконец до неё доходило, что я её, просто-напросто надул.
Обида и огорчение отражались на её кошачьей физиономии.
И вот однажды эта обида превратилась в такую сценку, что все, кому я о ней впоследствии рассказывал, не могут сдержать улыбки.
Итак, я в очередной раз подшутил над Муркой и рыбу ловить не пошёл.
Прошло минут десять. Смотрю - нет нигде нашей кошки.
Да где же она? Только что была здесь!
Я посмотрел на берег речки и оторопел от удивления.
Наша Мурка сидела на том же самом пне, с которого мы с ней обычно рыбачили. При этом она внимательно смотрела на воду.
Всё её тело было в напряженном ожидании.
Она пошла ловить рыбу сама. Без меня!
Наверное, она так и сказала себе в досаде:
"Ах, так! Тогда я пойду ловить рыбу одна! Справлюсь!"
Честное слово, в этот момент мне стало стыдно, за то, что я так беспардонно и беспричинно обманываю это милое создание.
Я схватил удочку и побежал к Мурке.
1 2 3