- Чудила! Она, знаешь, какая вкусная!
- У вас, наверно, есть нечего? - наивно округлил глаза Алеша. Ему вдруг пришла в голову мысль, что и траву Мишка поедает от голода.
- Неужто ради еды только охотятся? - Мишка с раздражением запихнул рогатку в карман. - Как тебе это втолковать? Интересно это, понимаешь? А потом и мясо тоже... Даровое притом.
Алеша хотел возразить, что это жестоко, мерзко, но только рукою махнул. Разве такому докажешь? Обзовет еще дохлой интеллигенцией, очкариком. Да и горлинка-то улетела, на счастье.
Молча тронулись дальше. Огорченный неудачей Мишка тяжело сопел, отирал рукавом лоб и злобно отмахивался от привязчивой мухи. Оживился он только при виде озерца, которое сверкнуло меж стволов неожиданно, будто свалившийся на землю клок чистого неба.
- Ну и жарынь! - захрипел Мишка, на ходу сдирая потную, прилипшую к плечам рубашку. - Раздевайся живо, Алешк. Смотри вот!..
Фонтан слепящего жидкого солнца взлетел над озером, когда Мишка взрезал своим телом нетронутую гладь. Испуганно дрогнули и закачались опрокинувшиеся в воду сосны.
- Ох, и мирово же! - ревел Мишка, подскакивая. - Прыгай, Алешк! Да очки-то сними! Потопишь, чудила!
От холодной воды перехватило дыхание, будто ледяными обручами сковало грудь. Но кому же хочется прослыть трусом и неженкой? Алеша стойко вынес испытание до конца.
На песчаный откос он выбрался следом за Мишкой мертвенно-синим, с обвившейся вкруг ноги колючей травой. У него шумело в ушах, кружилась голова и все неудержимо прыгало перед глазами. Квадратное лицо Мишки с дрожащими фиолетовыми губами и сияньем вокруг мокрых встопорщенных волос вдруг расплывалось, и на Алешу опрокидывалось бездонное небо. Голубая стрекозка повисала в синем океане, ослепительно сверкая трепещущими крылышками. Потом вдруг иззубренные пики сосен вонзались в небо, и на их пестро-зеленом фоне корчился размытый силуэт Мишки с головой, застрявшей в рубашке, и нелепо болтающимися рукавами.
Внезапно все померкло, и сквозь шум в ушах Алеша расслышал обеспокоенный Мишкин голос:
- Ты чего, Алешк? Слышь! Чего с тобой?
Затем предметы снова обрели привычные краски, хотя шум в ушах не утихал и не унималась несносная дрожь.
- В овраг уж не пойдем сегодня. Завтра утречком счастья попытаем, гудел над ухом Мишкин голос. - А сейчас куда с тобой таким?
Мишка проводил Алешу до самого дома. На прощанье сказал ободряюще:
- Ты крепись, Алешк. Пройдет все. Завтра выследим волчицу, башку на отсеченье!
...Но "пытать счастье" наутро Алеше не пришлось. Всю ночь он метался в жару, сбрасывая холодный компресс, который накладывала ему на лоб встревоженная мать. Виделся ему сказочный дремучий лес до неба. Над лесом, озаряя его каскадом радужных лучей, величаво пролетала Жар-птица, а Мишка целился в нее из рогатки.
Чуть рассвело, мать отправилась в районную больницу за врачом. Проснулся Алеша поздно. Утро выдалось прохладное, ветреное. Снаружи глухо ворчали сосны и скребли ветвями по крыше. Проворные облака, похожие на рваные простыни, то закрывали солнце, то снова выпускали на ясную синь, и тогда на подушке у Алеши принимались плясать веселые светлые зайчики.
Неожиданно у постели появился Мишка, босой, в неизменном парусиновом картузе.
- Задувает сегодня! - сказал он вместо приветствия и присел на табуретку возле кровати. Оглядевшись, добавил: - Тесновато у вас здесь, а так ничего вообще-то, жить можно.
- Можно жить, - с натугой просипел Алеша и закашлялся.
- А я тебя там все жду, жду! Все нет и нет тебя. Дай, думаю, зайду. А ты, хозяйка говорит, хвораешь, оказывается.
Алеша виновато улыбнулся, пощупал влажное полотенце на лбу.
- Тебе бы чаю горячего с малинкой, - хмуро посоветовал Мишка. - Могу принесть сушеной. У нас есть. Сам собирал летось. А еще у деда Андрея меду выпрошу. Тоже помогает от простуды. Вчера это ты простыл. Не надо бы купаться так долго.
- Ты не заботься. - Чтобы снова не раскашляться, Алеша ухватился за горло. - Доктор придет, лекарства даст.
- Подумаешь - заботы! - хмыкнул Мишка. - Если чего нужно, только скажи, я всего добуду.
В лесу бушевал ветер. Быстрые облака набегали на солнце, опаляя рваные крылья. Птицы давно умолкли.
Неожиданно в разноголосом шуме леса выделился знакомый переливчатый посвист. Ветер не смог заглушить песенку, простую и чистую, как звон апрельской капели.
- Ты чего это? - Мишка удивленно уставился на преобразившееся лицо друга.
- Тсс! - Алеша погрозил пальцем. - Тихо! Это она поет...
- Кто "она"?
- Ну... та самая... Жар-птица. - Васильковые глаза Алеши так и лучились радостью.
Мишка ухмыльнулся:
- Нашел тоже Жар-птицу! Самая что ни на есть иволга. Простая иволга! Она еще под дрозда подпевать может. А еще кошкой кричит.
Бывают же мастера ломать хрупкую сказку! Все, к чему прикасаются их скучные руки, становится сразу обыденным, будничным, неинтересным. Мишка по-своему истолковал причину, почему так сник, помрачнел его маленький приятель.
- Ты и впрямь ее не видел ни разу, иволгу-то?
Алеша отрицательно покачал головой.
- И очень хотел бы увидеть?
Задумчиво глядя в окно, Алеша тихонько кивнул:
- Очень... Она, знаешь, во сне мне привиделась. Красивая! Будто радуги осколок.
Алеша прикусил губу, испытующе покосился на Мишку - не смеется ли? Нет, тот не смеялся. Что-то сосредоточенно обдумывал, собрав морщинки у переносья.
- Ладно! - Мишка решительно поднялся. - Пойду я. Малинки тебе принесть надо и медку. А иволгу увидишь, может быть... Если повезет.
И он ушел, не прощаясь.
Помутневшие облака неслись теперь плотными рядами и наконец совсем полонили солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30