Я лично склонен полагать, что объяснение активности немцев простое, лежит в плоскости низменной корысти. Например, их могут интересовать драгоценности – алмазы, золото, – или иные ценности, связанные с древностью. Материалы, подобные тем, что лежат в папке, на меня не очень действуют.
– Зачем же вы тогда мне ее дали? – спросил Индиана, переложив папку из руки в руку.
– Хорошо, что напомнили! – обрадовался майор. – Хотел вас попросить, но чуть не забыл. Не могли бы вы выступить в качестве эксперта, высказать свое мнение о прочитанном? Мы проверили вашу благонадежность, доктор, мы вам доверяем, так что в этом смысле все в порядке…
– Польщен, – сказал Джонс.
– Вы стопроцентный американец, профессор, – продолжал майор. – Заявляю совершенно искренне, я ведь смотрел ваше досье. Между прочим, хорошая у вас шляпа, я еще в прошлый раз обратил внимание. Не дадите ли взглянуть?
– Зачем? – неожиданно занервничал профессор.
– Люблю ковбойские шляпы, хоть сам и не могу их носить. Рост не позволяет. А то одел бы настоящий стетсон, полумексиканский вариант…
– У меня на голове не стетсон.
– О, разумеется. На Юге покупали?
– Нет, еще в Старфорде, когда мальчишкой был, – Джонс снова оглянулся. Никто на него не смотрел, однако снимать шляпу он все же не рискнул. – Послушайте, майор, у меня нет времени на пустую болтовню. Лекция скоро.
– Я упомянул об Аненэрбе. Вы знаете, что это такое?
– Какой-нибудь новый музей, наверное. Я о таком раньше не слышал. Немцы что, свозят туда награбленные экспонаты?
– Поразительно, – сказал разведчик. – Впрочем, очень типично. Гигантский спрут опутал всю германскую науку, подмял все ведущие университеты Германии, все научные кадры, но о нем никто в мире не слышал. Нам бы в Америке научиться так хранить стратегические секреты… Это исследовательский центр, крупнейший в нынешней Германии, с многочисленными филиалами, с практически неограниченным финансированием. Руководителем археологического отдела является фон Урбах, как я уже сказал, ученый без имени, но все-таки ваш коллега, доктор Джонс. Райнгольд Урбах.
– Урбах, Урбах… – пожевал фамилию доктор Джонс. – Нет, не знаком. И работ, если честно, не читал.
– Если честно, то и мы об этом парне не знаем ровным счетом ничего. Так вот, возвращаясь к Египту…
– Я понимаю, в двадцатые годы Египет копали все, кому не лень, – возмутился Джонс. – И все чего-то находили, были большие успехи, привлекающие внимание общественности. Я и сам этим баловался по молодости. Даже мой отец, не к послеобеденному отдыху будь упомянут, и тот бывал у подножия пирамид. Но ведь мода на пирамиды давным-давно прошла, там выкопали землю до самого гумуса! note 12 Note12
Органическая часть почвы, образовавшаяся в результате биохимического превращения растительных и животных остатков. Интересующие археологов предметы обычно лежат выше этого слоя.


– И все же, – терпеливо сказал разведчик. – Наши сведения достоверны, мистер Джонс. А теперь я прошу вас быть предельно внимательным, поскольку мы с вами подошли к сути, к тому, ради чего я был вынужден порассказать вам столько всякой всячины.
– Я готов, – улыбнулся Индиана. – Я всегда внимателен, в том числе и когда сплю. И на память пока не жалуюсь.
– Мне не нужна ваша память. Мне нужно, чтобы у вас в голове все обстоятельства этого дела сложились воедино. Итак, наши радисты перехватили немецкий радиообмен, точнее, две радиограммы – первая из Каира, вторая ответная, из Стамбула. Дешифровальщикам удалось их прочитать. Обе были помечены, как экстраважные и экстрасрочные, в первой говорилось, что приходит время «медальона», и если его немедленно не найдут, «Тотенкопф» сделает всем очень плохо, а вторая отвечала, мол, предмета, условно именуемого «медальон», у Абрахама Иглвуда нет, ищем, потерпите. Вы понимаете, профессор? Именно с этих радиограмм и начался наш интерес к таинственному Иглвуду, именно с них начались наши поиски. Кстати, я ведь еще не сообщил вам, что совместная статья, подписанная фамилиями Иглвуд и Кэмден, как раз из области египтологии.
– Что вы хотите от меня? – звенящим голосом выговорил Индиана. – Мои мозги напичканы бесполезной для вас информацией, а в карманах у меня пусто. Правда, я неплохо владею оружием, но агент из меня все равно никудышный, потому что, как я вам уже признавался, я ненавижу змей и не умею притворяться.
– Какой догадливый! – расхохотался майор Питерс. – Нет, агентом мы вас делать не собираемся. Но если существует шанс, что Лилиан Кэмден отдаст или разрешит сфотографировать «медальон» кому-нибудь, кроме Иглвуда, то только вам, дорогой друг. Вам, и больше никому, это очевидно. И я советовал бы поторопиться, мистер Джонс, ведь вполне могут отыскаться желающие применить к слабой женщине особые меры воздействия. Вы меня понимаете?
– Надеюсь, вы не входите в их число.
Разведчик искоса глянул на Индиану:
– В нашей работе ничего нельзя гарантировать, мистер Джонс. Я отвечаю лишь за свое подразделение, а мы, как видите, прежде всего обратились к вам. Однако прошу понять меня правильно. Главным образом я подразумевал наших врагов – тех, с мирными тибетскими свастиками на стягах.
– «Тотенкопф», – задумчиво произнес профессор. – В переводе «Мертвая голова»… О какой «Мертвой голове» говорилось в радиограмме?
– Это эмблема, которую носят высшие представители СС, посвященные во все тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29