– И впредь не советую опошлять ее грязными намеками на разных там ренегатов! Это наша честная победа!
– Что вы знаете о чести? Называете себя патриотом и сами же тоннами воруете продукты у своего голодающего народа в целях личного обогащения!
– Моим людям продукты не нужны! Их желудки и головы и без того полны сладким осознанием победы! Ну а у вас, в Америке, что про нас говорят?
– Знаете, вести из Стомика для нашего народа – все равно что прошлогодний снег. Американцам и без того есть чем заняться.
Голос Магута Ферозе Анина повысился до истерического визга:
– Так вы что же, не желаете вновь занять роскошную посольскую резиденцию в моей столице?!
– Не испытываем ни малейшего желания. Пусть сначала обстановка в стране нормализуется. А пока Вашингтон прекрасно обходится и без вас.
От гнева Анин даже ногами затопал.
– Здесь никогда не будет стабильности! До тех пор пока я являюсь верховным главнокомандующим! Так и знайте! Вам придется сместить меня, чтобы достичь этой вашей кретинской нормализации.
– Похоже, вы изволите сердиться?
Анин с замиранием сердца перевел дыхание и выложил свои карты.
– Я согласен сдаться презираемым мной Соединенным Штатам в обмен на гарантии свободного въезда в страну, которую я сам выберу для дальнейшего проживания. Ну и, разумеется, мне должны выплачивать там нечто вроде пожизненного пособия.
– Простите, но Стомик никоим образом не затрагивает наших интересов.
– А вам известно, что у меня есть ядерные реакторы? И что очень скоро я стану обладателем значительного количества обогащенного гелия. Разумеется, для военных целей.
– Желаю успеха, – сказал американский посол и повесил трубку.
– Идиот! – вскричал верховный главнокомандующий и запустил телефонным аппаратом в свой собственный портрет в раме из черного бархата.
За тяжелыми двойными дверями красного дерева неожиданно послышался топот ног. Анин на всякий случай нырнул под стол. Нет, не страшно… Топот не тяжелый и не громкий, стало быть, не охрана и не бунтовщики. Поскольку ни у кого больше в Стомике не могло быть солдатских ботинок, оставшихся после введения войск ООН. Вероятно, кто-то из родственников.
– Отец! Отец! Враг приближается! – донесся до него отчаянный крик.
Анин выглянул из-под стола. Перед ним стояла старшая дочь, Персефона. Темное лицо ее блестело от пота.
– Как ты прошла мимо моей охраны? – удивился Анин.
Девушка ответила ему растерянным взглядом.
– Какой охраны? Там никого нет.
Анин выглянул за дверь – коридор пуст. Ни одного охранника.
– Кто же тогда охраняет мое золото? – воскликнул он, мгновенно вспотев.
– Эвридика и Омфала.
Анин кивнул.
– Отлично! Кому же доверять, если не собственным дочерям?!
Персефона подошла к отцу и прижалась к его груди с бесчисленными орденами и медалями. Он награждал себя сам – за каждую победу над внутренним врагом.
– Отец, надо бежать! Мятежники перекрыли все дороги и приближаются к резиденции.
– Но не могу же я оставить золото!
– И кто его потащит?
– Ты и твои замечательные законопослушные сестры, естественно!
– Но у нас не хватит сил, чтобы тащить такую тяжесть!
Анин с отвращением и злобой оттолкнул дочь.
– Будь проклят тот день, когда я породил на свет дочерей вместо храбрых воинов сыновей! Сыновья никогда бы не подвели!
Персефона рухнула на колени, обняла ноги верховного главнокомандующего длинными коричневыми пальцами и прижалась круглыми щеками к его коленям.
– Я не хочу умирать, отец! Спаси меня!
– У вас с сестрами есть оружие?
– О да, самое лучшее! Советские автоматы Калашникова. Не какая-то там китайская дрянь!
– Скажи-ка, а дверь в хранилище выдержит атаку и артобстрел?
– Вроде бы. Ты сам говорил.
– Тогда ступай туда. Запритесь в подвале и ждите, когда я вернусь за вами и золотом.
– И долго там сидеть, отец?
– До тех пор, пока я не уничтожу мятежников.
– Но ведь не станешь же ты сражаться с ними в одиночку!
Анин потряс красноватым кулаком.
– А я и не собираюсь. Сражаться за нас будут американцы.
Персефона вскочила на ноги.
– Но ведь американцы – наши враги!
– В прошлом да. В будущем – само собой разумеется. Но в данной ситуации я временно сделаю их своими союзниками. Поскольку они полные болваны и обвести их вокруг пальца ничего не стоит. Ладно, ступай в хранилище и запрись там. И захвати с собой продовольствия дня на два, на три.
– Ты так быстро собираешься расправиться с мятежниками?
– Да, – отвечал Магут Ферозе Анин, провожая свою кровь от крови и плоть от плоти к потайной дверце в кухне, за которой открывался лаз в подвал.
Закрывая массивную дверь хранилища, он сердечно попрощался со своими рыдающими дочерьми. Они посылали ему воздушные поцелуи и клялись в вечной любви.
Анин тут же привел в действие часовой механизм замка, поставив его так, чтобы открылся он автоматически только в 1999 году.
До этого времени Анин рассчитывал расправиться со всеми мятежниками. Пусть выпустят пар, все утрясется и успокоится, и тогда Магут Ферозе Анин спокойно достанет свое золото.
А заодно и предаст земле прах умерших и совершенно не нужных ему дочерей. Он проклинал женщин, родивших их. Обманщицы! Каждая из них клялась родить ему наследника и сына! Ничего, они свое получили – за ложь он без долгих церемоний обезглавил каждую.
Итак, разобравшись с тяжелой дверью хранилища, Анин подошел к другой – дверце в полу, о существовании которой не подозревал никто, даже его несчастные дочери, и скользнул в темноту.
Сейчас он спокойно пройдет по туннелю три-четыре мили и доберется до берега реки. Там, в сарае лодочной станции, у него припасен катер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85