Это ведь сложно, знаешь? Что называется, для продвинутых пользователей. К тому же были задействованы два принтера! Для бомжа из Троицка – это слишком.
– Да я тоже об этом думал, – не очень охотно отозвался Левицкий. – Не было ли у него все-таки сообщника? Кого-то из родственников Кардаша? Они ведь все богатые люди. Может, его натравливали? Ну, мы на следствие никак не влияем… Анюта, я тебя сейчас довезу, а сам поеду на торжественное собрание. Что же касается вечера…
– Что же касается вечера, то ты ведь теперь переходишь в нелегалы? Как настоящий представитель своего ведомства!
– Это обидно, я понимаю… Но я всего лишь предлагаю подождать. Я тебя никогда не обманывал! Никогда!
Еще никогда! – сказала она то, что и должна была сказать мудрая тридцатилетняя женщина, решившаяся на открытие собственного бизнеса.
* * *
Катаев скончался вечером двадцать девятого. Он не дожил до весны пять часов и умер в тот странный день, который часто весело вспоминают, когда речь идет о днях рождения. Редко кому приходит в голову, что в последний день високосной зимы кто-то может не только родиться, но и умереть, и годовщина его смерти, получается, наступит только через четыре года.
Февральская весна между тем закончилась, и наступил совершенно зимний март. Завьюжило, сковало льдом дороги: пока машина Ольги Катаевой доехала до больницы, им попалось не меньше десяти аварий.
Друзья Виталия уже стояли в холле. Похожие на него еще не заболевшего, крепкие, немногословные, они стояли кучкой и, было слышно, обсуждали свои дела. Увидев ее, смущенно смолкли, как-то без слов распределили роли, и вот уже главный, коротышка, делегирован к ней навстречу: протягивает руки, чтобы обнять. «Оленька! Ты не беспокойся! Мы все организуем, все уладим! Виталий нам был братом, ты наша сестра!»
– А она еще ничего, – задумчиво оценил один из оставшихся в группе. – Красивая женщина…
– Старая, – пренебрежительно отозвался другой. – Расползлась уже… Раньше она, и правда, вся из себя была…
– Дурак ты… Ничего не понимаешь… А богатая?
– Нет, – покачал головой третий. – Дела у него не очень хорошо шли. Трудно бабе придется.
– Хорошо…
– Хочешь подобрать?
– Посмотрим…
Ольга Катаева заломила бровь, запрокинула голову – и теперь действительно стала невероятно красива. Мужской интерес она чувствовала за километр – как акула. Все в ней менялось, подбиралось, и это был единственный ее талант, зато талант несомненный. «Нет, я не пропаду» – подумала она, дыша в лысину обнявшего ее коротышки.
…Другая московская дамочка, Анюта, в это время тоже думала о перспективах своей женской судьбы. Она тоже была уверена, что не пропадет, но в сердце ее с прошлой недели сидела заноза. Теперь, когда перспектива отбить женатого мужчину стала реальной как никогда, Анюта вдруг осознала, что является верующим человеком. И что проблема греха заботит ее настолько, что необходим совет.
Собственно, от лопнувшего как мыльный пузырь дела о письмах у нее осталось одно утешение: этот священник-физик, который как раз и предлагал ей обращаться по правильному поводу.
В общем, первого марта Анюта поехала в Клязьму. Теперь она сама была за рулем, и дорога заняла в три раза больше времени. Вроде бы выехала утром, а добралась лишь к трем.
За теплые дни февраля сугробы подтаяли, почернели, теперь вся эта хлябь замерзла, а открывшаяся земля была стянута ледяной коркой. Казалось, что стоит ноябрь: злой, голый месяц. Его Анюта ненавидела.
Возле церкви было так скользко, что она чуть не врезалась в забор соседнего дома. Бушевавшая за ним собака от испуга замолкла.
В церковном дворе было пусто. Холод прогнал всех, даже нищих. Ледяная поземка завивалась вдоль стен, вокруг строительных лесов. Мороз пробирал насквозь.
Анюта прошла внутрь, отогрелась слегка в душистом и немного тоскливом тепле, осмотрела суровые закопченные лики на сводах, пошла искать священника в пристройке.
Он сидел в своем кабинете с компьютером, разговаривал по телефону. Анюте показалось, что он обрадовался, увидев ее.
Разговора, однако, не получилось. Было мило и уютно, они прихлебывали чай (на столе был даже мед), но никаких советов этот странный священник Анюте не дал. Он был рассеян и думал о чем-то своем.
– Как я глупо устроена! – лениво возмутилась она. – Другие делают, что хотят, а у меня из-за каждой ерунды – чувство вины!
– Это надо к психоаналитику, – посоветовал священник и улыбнулся довольно ехидно. – А вообще-то, так ведут себя люди, которые ждут немедленной награды или немедленного наказания от Бога. Воспринимают Его, как строгого, но доброго папочку… Кстати, то, что награда или наказание следуют в этой жизни – выдумка Средних веков. В Библии об этом ничего не сказано.
– Надо иметь большую силу воли, чтобы не грешить, если это не так.
– Получается, вы ведете с Богом торг… – он вздохнул. – Есть такой замечательный писатель Томас Манн. Он весьма остроумно заметил, что ад населен лучшими людьми – ведь чтобы согрешить, надо иметь понятие о грехе, то есть совесть.
– Хитрая формула…
– Да… Слушайте, Анюта, – он кашлянул неуверенно. – Вы в прошлый раз говорили, что ваш любовник работает в милиции…
– В спецслужбах.
– Ну, это еще лучше. Я все об этом деле… Ну, о художнике Ледовских. Я пообещал ему никому ничего не говорить, но пару недель назад узнал об этой Ольге… Вы тоже, может, знаете… Она, оказывается, уже давно умерла. И даже подозревают убийство. Я просто покой потерял после этого. Все думал, имею ли я право скрывать…
Разочаровывать священника не хотелось. Но обманывать не хотелось тем более.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75