Он пригласил ее пообедать.
Она улыбнулась:
— Я думаю, с меня хватит. Домой. Только домой. Три года не была дома.
— Вам больше никогда не придется разговаривать с шведским полицейским. Обещаю. Один вопрос. Прошу вас.
— Я не понимаю, что вы еще хотите знать?
— Я говорил со служащим литовского посольства в Швеции. Несколько дней назад. Он был в аэропорту в Арланде, когда высылали того человека… Диму Шмаровоза. Он так разволновался… Нарисовал картину, насколько вездесущ тот мир, из которого вы только что вырвались. Я хочу вас попросить рассказать об этом. Мне надо это знать.
— Я устала.
— Один вечер. Один разговор. И больше — никогда. Пожалуйста.
Он внезапно покраснел, потому что вдруг понял, что стоит тут перед ней, требуя к себе внимания, как и прочие мужчины, которых она так ненавидела.
— Я прошу прощения. У меня не было задней мысли. Не поймите меня превратно. Я действительно просто хочу знать. К тому же у меня сын. И я женат.
— Как и все они.
Он шел мимо фабрики по производству масла, спеша вернуться в отель «Арибо». Теперь душ, смыть с себя жару. Он переоделся — второй раз, с тех пор как приехал сюда восемь часов назад.
Когда они сошли с катера, она спросила двух пожилых женщин, и те посоветовали им китайский ресторан у Таравос Анике, там большие порции и видно, как работает повар: перед ним длинный стол, где все лежит, и ты сам выбираешь, что хочешь, а он готовит.
Она уже сидела за столиком. В той же одежде, в какой была в аквариуме. Она улыбнулась, он улыбнулся в ответ, и они заказали минеральную воду и комплексный обед, который уже составили за них: закуска, горячее, десерт. В меню так и было указано, вместе с ценой.
Она долго подбирала слова, и он ее не торопил.
Потом она, волнуясь, начала сразу откуда-то с середины и потихоньку принялась разматывать нить рассказа. Как будто взяла его с собой в тот мир, о котором он думал, что знает все, а на деле ничего не знал. Она то и дело всхлипывала, но он не перебивал ее. Впервые Алена Слюсарева рассказывала о своей взрослой жизни кому-то, кроме себя самой. Впервые она слышала себя со стороны, а он тоже слушал и дивился ее силе, тому, что она не сломалась, пережив такое.
Он ждал, пока она договорит. Пока силы не оставили ее. И она замолчала, уставившись в одну точку.
Все. Больше никогда ей никому не придется рассказывать свою историю.
Свен наклонился к портфелю, стоявшему у его ног, достал оттуда сигаретную пачку и аккуратно сложенные платья.
— Я думаю, это ее. Лидии.
Она взглянула на пачку, на платья и поняла, откуда он их взял. Она все же бросила на него вопросительный взгляд, и он кивнул в ответ — да, вы правы.
— Ячейка теперь пуста. Ее снял кто-то другой. А это я отдам вам. Я понял, что это ее платья. И пачка. Там деньги. Четырнадцать тысяч. Сотенными бумажками.
Алена не пошевелилась и не произнесла ни слова.
— Поступайте с ними как хотите. Оставьте себе или отдайте ее семье, если она у нее осталась.
Она наклонилась, прикоснулась к черной ткани платья.
Единственное, что осталось от Лидии.
— Я была там вчера. У нее. Искала ее маму. Лидия мне много о ней рассказывала.
Она смотрела на стол.
— Она умерла. Два месяца назад.
Свен помедлил и через стол подвинул платья и пачку к Алене. Затем закрыл портфель и поставил его на пол.
— Я хочу узнать о ней. Какой она была на самом деле? Ведь я видел только женщину с израненной спиной, которая на следующий день захватила заложников. И все.
Алена покачала головой:
— Нет. Я больше не могу.
— Тогда я хоть как-то смогу понять, почему она так поступила.
— Не сегодня. Хотя бы немного позднее.
Так они сидели, почти ничего не говоря, пока официант вежливо не попросил их покинуть ресторан: пора закрываться. Они встали и уже шли к выходу, когда какой-то молодой человек лет двадцати вошел в зал и уверенно направился к их столику. Свен окинул его взглядом: высокий, светловолосый, загорелый, спокойный. Алена подошла к нему, поцеловала в щеку и взяла под руку:
— Это Янош. Мы были вместе, перед тем как… я уехала. А он меня ждал. И я очень ему за это благодарна.
Снова чмокнула его в щеку и прижалась к нему. В нескольких словах рассказала, как он искал ее первые семь месяцев, как безуспешно тратил и время и деньги и лишь потом сдался.
Она рассмеялась. Впервые за весь день. Свен улыбнулся: похоже, у этой парочки есть будущее.
— А у Лидии? У нее был кто-нибудь?
— Владя. Так его звали.
— И?
— И ему за нее заплатили.
Больше она не сказала ни слова. А он ничего не спросил. На этом они расстались, а Свен Сундквист повторил свое обещание, что никогда больше ей не придется отвечать на вопросы шведского полицейского. По крайней мере, по этому делу.
Она кивнула, сделала несколько шагов, потом обернулась:
— И еще одно. Скажите…
— Да, конечно.
— Там, в аквариуме. Вы меня допрашивали. Я правда не понимаю. Зачем вам это?
— Ведется расследование. И мы собираем всю информацию по этому делу.
— Это-то ясно. Что вам нужно все это знать. Но ведь я все уже рассказывала.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, меня уже спрашивали, и я все рассказала. Тому, другому полицейскому.
— Кому?
— Пожилому. Он тоже тогда был с вами в квартире.
— Гренсу?
— Да. Ему.
— То же самое?
— Все, что я рассказала вам сегодня в аквариуме. Те же вопросы. И те же ответы. То же самое я рассказывала и ему.
— Все?
— Все.
— И о том, что вы созванивались с Лидией? О вашем разговоре, когда она оказалась в больнице? О том, как вы положили кассету в камеру хранения? И как вы передали оружие и взрывчатку? Как оставили пакет в мусорной корзине в туалете?
— Все.
Он улегся на узкую кровать, когда часы показывали два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94