Два паренька из четвертой палаты сидели тут же. Шли новости, утренний выпуск. По какому каналу, он не помнил. Потом она захотела в туалет, никакой причины отказать ей у него не было. Изможденная, слабая, рука в гипсе, хромающая из-за травмы бедра. Он решил, что опасности она не представляет. И потом, как бы то ни было, он же не должен был заходить с ней в туалет?
Эверт Гренс улыбнулся. Да конечно, должен был. Ты ж ее охранник? Вот и охранял бы: спит она, жрет или срет — ты должен быть рядом.
Охраннику было больно. Он постоянно хватался за голову. Здорово она его. Она спускала воду в туалете, он слышал. Два раза. Потом она вышла, показала ему, что хочет вернуться в палату и лечь. Она попросила его зайти. Ничего странного он в этом не увидел. Он зашел вслед за ней в палату номер два, то есть как раз туда, где они сейчас сидят, и, как обычно, прикрыл за собой дверь.
И тут она внезапно выхватила пистолет.
Он даже не понял, как это произошло. Единственное, что он понял, — она знала, как снимать пистолет с предохранителя. Она приставила дуло прямо к его голове, и после минутного колебания он понял, что она настроена серьезно.
Палата была пустой комнатой с голыми стенами.
Охранник, хватаясь за затылок и жалостно вздыхая, удалился восвояси. Гренс уселся на стул для посетителей и огляделся вокруг.
Железная койка. Рядом — столик на колесиках. У окна — небольшой стол и стул, на котором он и сидел. Вот и все. Огромная, как гостиная, рассчитанная на четырех пациентов, эта палата вовсе не подходила для сильно избитой женщины.
Он сидел молча. Мысли, казалось, отскакивали от холодных белых стен.
Он ждал, как будто взял паузу для разбега. Ему нужно было собраться с силами, накопить их побольше, чем тогда, когда они возвращались домой из Арланды и получили вызов, заставивший их развернуться и мчаться в Южную больницу. То, что началось со смерти наркомана, убитого человеком, за которым охотился Эверт, тем, кто искорежил жизнь ему и Анни, внезапно переросло в драму с захватом заложников и таким количеством семтекса, что его хватило бы, чтобы взорвать жилой дом со всеми его обитателями.
Эверт Гренс был комиссаром полиции. Он расследовал убийства с тех самых пор, как только начал службу, и делал это лучше многих. Но крупными операциями он не занимался давно, так что вмешаться сейчас граничило бы с безумием. Поэтому он и сидел здесь со свежими свидетельскими показаниями против Ланга. Он сидел там, где проститутка вырубила детину-охранника и сбежала, а теперь была семью этажами ниже, в морге, где взяла в заложники пятерых и прилепила к ним светло-бежевую смерть.
Поэтому он отправил патрульную машину на улицу Кроноберг, чтобы ему привезли оттуда его мундир, который висел в шкафу в его кабинете.
В нем он должен будет поехать к начальнику оперативного отдела.
Теперь он участник двух этих драм.
Слободан обернулся и бросил взгляд на автомобиль и Йохума Ланга, а потом мгновенно исчез за автоматическими дверями главного входа в Южную больницу. Бритый череп с широким затылком, покрытым золотистым загаром, скрывался за мокрыми стеклами машины. Честно говоря, Лангу безумно нравилась его лысина — с ней он выглядел как настоящий пахан, на человека с такой лысиной смотрят со страхом и уважением. Но теперь эта чертова лысина могла порушить всю его репутацию, а ведь ему уже тридцать пять, о репутации в таком возрасте надо заботиться во что бы то ни стало. Да, здорово он облажался, оставив свидетельницу. По лысине она как раз и опознает его в два счета. Подумать только — за ним, Йохумом Лангом, приходится подчищать.
Лиса Орстрём. Северный выговор. Тридцать- тридцать пять лет. Метр семьдесят пять. Темные волосы. Очки в нагрудном кармане халата — черная оправа, маленькие стекла.
Слободан поднялся на лифте на шестой этаж. Он подошел к дверям, открыл их и неспешно прошелся по терапевтическому отделению. По всем его коридорам. На полпути он остановился. Перед ним был застекленный закуток — пост дежурной медсестры. Там была женщина.
Она стояла к нему спиной. Он легонько постучал по стеклу, она обернулась. Черт, не та. Эта лет на двадцать старше.
— Я ищу доктора Лису Орстрём.
— Ее тут нет.
Он улыбнулся.
— Я вижу.
Она не ответила на его улыбку.
— Она занята. А в чем, собственно, дело?
Он скользнул внимательным взглядом по дежурной медсестре. Какая-то напряженная, даже взволнованная.
— Сюда только что приехала полиция. Они допрашивали ее. Доктора Орстрём. Вы по этому вопросу?
— Можно сказать и так. Где, вы говорите, она сейчас?
— Я ничего не говорила.
— Так где?
— У нее пациенты. И много. И все ждут, когда она ими займется. Как видите, у нас тут сегодня оживленно. Мы едва справляемся.
Он отошел на шаг назад, взял стул, стоявший у стены, и уселся на него. Он всем видом показывал, что так просто не уйдет.
— Я попрошу вас привести ее.
Он сидел у окна в той самой палате, что еще недавно служила пристанищем для несчастной избитой женщины, потом стала местом преступления, а теперь на время — его офисом. Он терзал мобильный телефон, отдавая приказы, пока у того не села батарейка. Тогда он заменил ее на новую и продолжил.
Эверт затребовал (и получил) все до единого патрульные автомобили, не успевшие разъехаться на вызовы. Теперь они должны собраться у входа в отделение неотложной помощи Южной больницы, впрочем, на безопасном расстоянии на случай взрыва. Он распорядился, чтобы перекрыли дорогу, ведущую сюда с Кольцевой. Переговорил с руководством клиники, и сейчас шла эвакуация пациентов и персонала из крыла, примыкающего к моргу: «Быстрее, всех оттуда выводите, там баба с пистолетом и целой кучей взрывчатки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94