Там большей частью расхаживали шведы, приехавшие на пароме из Мальмё. От них пахло тоблероном и пилснером, и они частенько платили сразу за два раза. Пропьянствовав еще ночь, они заходили к девушкам «на дорожку». Иногда били. Иногда просто трясли головой, когда входили в них.
Она отпросилась в туалет, пока они ждали поезда на Копенгаген. Сказала, что не может терпеть. Дмитрий остался с ними один, поэтому предупредил, что попросту убьет Лидию, если Алена не вернется вовремя. Она не сомневалась, что он не шутил, а кроме того, она и не собиралась оставлять подружку. Даже в мыслях такого не держала.
Ей просто нужна была камера хранения. Ячейка. Дом.
У нее был один постоянный клиент, у него своя фирма по грузоперевозкам в Стрэнгнэсе, и он раз в неделю целый час тащился оттуда в Стокгольм и уж конечно заглядывал к ней. Так вот, он рассказал ей о ячейке, которую можно снять, заплатив за две недели вперед. В принципе, это было задумано для приличных жителей столицы, но использовалось в основном бездомными.
Вместо того чтобы идти в туалет, Алена отправилась в камеру хранения и сняла одну ячейку. Бежала сломя голову, но все же успела вовремя — счастливая, спрятав в туфлях два ключа: основной и запасной.
Постоянный клиент с грузоперевозками потом сделал себе дубликат ключа и раз в две недели платил за пользование ячейкой. За это он получал от Алены «что-нибудь эдакое». После него, правда, кровь из нее так и хлестала, но оно того стоило.
Это она поняла именно сейчас, стоя перед открытой дверцей ячейки.
Это стоило каждого удара. Потому что теперь она знала, что есть место, которое принадлежит только ей, до которого Диме Шмаровозу никогда в жизни не добраться, как бы он ни старался.
Она знала, что никогда не вернется сюда. Она взяла все, что принадлежало ей: бусы, сережки, одежду. Оставила только ящик, где лежали вещи и деньги Лидии. У каждой из них свой ключ, так что когда она поправится, то придет сюда сама и заберет все.
Она закрыла ячейку и пошла прочь.
Снова метро, зеленая линия. Она ехала стоя и вышла из переполненного вагона на остановке «Площадь церкви Святого Эрика», поднялась на эскалаторе и шагнула на мокрый асфальт. Алена поискала взглядом вьетнамский ресторан, который был для нее ориентиром, прошла мимо него и повернула на красивую лестницу с каменными ангелами. По ней она вышла на улицу Вёлунда.
Она увидела полицейский автомобиль, когда была на последней ступеньке. Там сидели двое в форме. Она наклонилась, сняла ботинок и притворилась, будто вытряхивает из него надоевший камешек. Ей нужно подумать. Но времени на раздумье мало.
Не получалось.
Она проследила за двумя ребятишками на велосипедах. Полицейские на них и не взглянули.
Думать не получалось.
Все было по-прежнему. Как всегда.
Она надела ботинок, выпрямилась и пошла, как будто дождь ее ничуть не заботил. Твердыми шагами — прямо к подъезду. Она думала о тех, кто наваливался на нее всем телом, об их лицах, которых она не помнила. Так она думала о них и шла прямо, прямо…
Они и не шевельнулись. Сидели на передних сиденьях и смотрели, как она проходит мимо.
Она вошла в подъезд. Подождала немного.
Ничего.
Она досчитала до шестидесяти. Минута. Через минуту она спустится в подвал.
Она прислушивалась, не раздадутся ли шаги у нее за спиной или голос, приказ остановиться, обернуться и проследовать к автомобилю.
Ничего.
Заставив себя не думать больше об этом, она начала спускаться по лестнице. Два пролета. Она шла не слишком быстро, стараясь не очень тяжело дышать, быть бесшумной. Она думала о двери на седьмом этаже. Об огромной дыре, что зияла там, через которую кто-то выпустил на свободу ее саму.
Она оказалась там, когда услышала удары топора, взятого из противопожарного ящика. Какой-то человек в полицейской форме откалывал от двери крупные щепки, а Дмитрий швырнул Лидию, вернее, ее бесчувственное тело на пол и бросился навстречу людям, входившим в квартиру.
Она остановилась на мгновение, попыталась восстановить дыхание.
Почти три года она ждала этого.
Она не понимала.
Уже целые сутки она свободна, ходит себе по городу, а ощущение такое, как будто она никогда и не бывала в той квартире с двумя огромными кроватями, никогда не стояла часами в прихожей, уставившись на электронный замок.
Она продолжала спускаться, вскоре показался последний пролет. Вот он, подвал. Она обернулась. Где-то там, наверху, та дверь с дырой. Она резко выбросила в ту сторону руку с вытянутым средним пальцем. Алена адресовала этот жест всем тем, кто больше никогда уже не придет и не позвонит в дверь.
Железная дверь, ведущая в подвал, оказалась серой и холодной на ощупь. Алену не назовешь сильной, но, пожалуй, она бы с ней справилась с помощью лома. Она так делала давным-давно, еще в Клайпеде. Тяжелая тогда выдалась ночка, но теперь она вспоминала о ней чуть ли не с радостью — ведь это было тогда, в другой жизни.
Она сняла с плеча сумку и поставила ее на каменный пол. Пакеты с платьями, сверток с бусами и сережками и моток веревки положила рядом.
Он лежал где-то тут, на дне, лом-то.
Продавец в хозяйственной лавке еще рассмеялся: «Лом и шнур — да ты явно готовишь преступление! Хотя совсем не похожа на преступницу» . Она тогда в ответ тоже рассмеялась: «I live in ап old house, — сказала, — you know , I just need a strong man and some tools» . Она посмотрела на него, как смотрела на тех, кто с ней спал. Она знала — им нравится, когда она так смотрит. И он отдал ей моток веревки бесплатно, да еще пожелал удачи. Со старым домом и сильным мужиком.
Это было легко. Самое необходимое у нее есть. Она подняла лом, приложила оба его жала к замку и навалилась всем весом на второй конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94