И никак ему не отделаться от этого чувства, только вот если сделать музыку погромче — чтобы затолкать его внутрь.
Он встал, медленно прошелся по старому линолеуму. Надо подумать о чем-нибудь другом. О чем угодно, только не об этом. Перестать сомневаться. Хотя бы сегодня, А лучше навсегда. Он всем пожертвовал ради работы, ради будней полицейского. Ради этого. Жизнь проходит как в тумане: вчера был день, сегодня еще один, завтра еще… И так тридцать лет — ни жены, ни детей, ни настоящих друзей. Только длинная и честная служба, которая меньше чем через десять лет должна закончиться. Его отправят на пенсию.
Эверт Гренс оглядел свой кабинет. Кабинет был его, только пока он тут работал. А потом за этот стол сядет кто-то другой. Он продолжал шагать, прихрамывая, неся большое тяжелое тело, неловко поворачивая у окна, чтобы не задеть полки. Он некрасив и знает это, но он полон силы — настоящей, опасной, проклятой силы. Он пригладил то, что когда-то было волосами, а теперь больше походило на серый, клочковатый, коротко стриженный мех. Он слушал:
Ты мне прислал прекрасные тюльпаны
И попросил забыть о том, что было прежде.
И он забыл. Ему удалось — буквально на мгновение: и о том, что было утро, и о грудах папок на столе, и о том, что в каждой из них — уголовное дело, которое надо прочесть, разобрать и дать свое заключение. И пусть это будет последнее, что он сделает.
В дверь постучали. Слишком поздно. Он уже все решил.
Дверь открылась, и в кабинет заглянул человек. Свен.
— Эверт!
Эверт Гренс ничего не ответил. Он лишь показал на стул для посетителей. Свен Сундквист. Младшее поколение. Светлые короткие волосы, стройный, всегда прямая спина. Он был умен, этот Свен, единственный в конторе, к кому, кроме Бенгта Нордвалля, Эверт не испытывал омерзения.
Свен сел. Он ничего не говорил, потому что знал — давно понял, — что Сив означала для Эверта другое, счастливое время, воспоминания, в которые Свен никогда не будет посвящен.
Так они сидели: ни слова, только музыка.
Затем раздалось шипение, означавшее, что пленка подходит к концу, а потом — короткий хлопок, с которым пожилой магнитофон выщелкивал кнопку «плей».
Две с половиной минуты.
Эверт все еще стоял. Он откашлялся и выговорил первое за сегодняшний день слово:
— Да?
— Доброе утро.
— Что?
— Доброе утро.
— Доброе утро.
Эверт подошел к своему столу, сел на стул и взглянул на Свена:
— Ты что хотел-то? Просто доброго утра мне пожелать или еще что?
— Ты знаешь, что Ланг вышел сегодня?
Эверт раздраженно махнул рукой:
— Знаю.
— Ну тогда я пошел. У меня сейчас допрос. Героинщик продавал стиральный порошок.
Несколько секунд молчания. А потом Эверт Гренс со всей силы обрушил обе ладони на груды папок, что лежали перед ним. Они свалились со стола и разлетелись по полу.
— Двадцать пять лет.
Он хлопнул снова. Только что здесь лежали бумаги, но теперь руки ухнули по деревянной столешнице, и громкий стук разнесся по пустому кабинету.
— Двадцать пять лет, Свен.
Она лежала под автомобилем.
Он остановил машину и бросился к ее неподвижному телу. Ее голова была в крови.
Бумаги разлетелись по всему полу. Свен Сундквист видел, что Эверт думает о чем-то своем, о чем сам Свен никогда не узнает. Он наклонился и поднял первые попавшиеся папки.
— Студент педагогического факультета. Найден без одежды в парке Роламбсхов. Повреждена голень. Два ребра сломаны. Преступление не раскрыто, — прочел он вслух.
Он скользнул указательным пальцем по второму документу:
— Служащий страхового учреждения. Найден в Эриксдальслунде. Четыре ножевых ранения в область грудной клетки. Девять свидетелей. Никто ничего не видел. Преступление не раскрыто.
Эверт почувствовал ярость. Она подступала снизу, из живота, растекалась по телу и вырывалась наружу. Он рукой показал Свену, чтоб тот отодвинулся на пару шагов. Свен немедленно отскочил, Эверт схватил корзину для бумаг и со всей силы метнул ее в противоположную стену. Она врезалась в нее, растеряв по дороге все содержимое. Свен молча и практически на автомате наклонился, собрал разлетевшиеся пачки из-под нюхательного табака и картонные стаканчики из-под кофе. Поднявшись, он продолжил читать:
— Подозрение в покушении на убийство. Преступление не раскрыто. Подозрение в рукоприкладстве. Преступление не раскрыто. Подозрение в убийстве. Преступление не раскрыто.
Свен, насколько он сам помнил, допрашивал Йохума Ланга много раз. Он использовал обычную технику допроса, описанную в учебнике, но безуспешно. Однажды он подобрался совсем близко к тому, чтобы завоевать его доверие, потому что удачно дал ему понять, что какое бы дерьмо тот ни выливал из себя, Свен Сундквист будет слушать и слушать. Ланг вроде сначала повелся, но потом, в самый решительный момент, пошел на попятный: только продолжал стрелять сигареты да глядеть в окно, а после и вовсе ушел в отказ. Так ни в чем и не признался.
Свен повернулся к шефу:
— Эверт. Всю эту груду бумаг, что ты тут раскидал… я ведь могу продолжить чтение. Сколько угодно.
— Все, хватит.
— Злоупотребление служебным положением… Двадцать раз подозревался в том же самом…
— Хватит, я сказал!
— Попался только три раза. Ничего особенного. Первый… во, как раз нанесение легких телесных повреждений…
— Заткнись!
Свен Сундквист наклонился вперед, он не узнавал лицо кричащего на него человека. Так уж вышло, что раньше Эверт кричал на кого угодно, но не на него.
Эверт повернулся к Свену спиной, подошел к магнитофону и засунул ту же кассету в его дряхлое чрево. Выкрутил звук на максимум, чтобы заглушить чтение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94