У вас были какие-нибудь предположения?
Аверил энергично закивал:
— А как же! Я думал о длинной лестнице, одним концом положенной на газон, а другим опиравшейся на тот крюк. Только так можно было миновать вскопанный участок. Но этим объяснялась лишь часть загадки, ведь надо было еще преодолеть расстояние от крюка до окна, то есть несколько ярдов перелопаченной земли. К тому же такой лестницы не было ни у Гарднеров, ни у их соседей. Единственная пригодная для такого дела пылилась в сарае у одного крестьянина.
— Итак, полнейшая тайна.
— Да, если хотите, — подумав, ответил Аверил. — Впрочем, никто и не сомневался в виновности мужа.
— А каким мог быть мотив убийства?
Садовник пожал плечами:
— Пошли ссоры…
— Они ссорились при вас накануне драмы?
— Нет, я ничего не слышал…
— Что же, Ян Гарднер так вот вдруг и решил отделаться от жены? — спросил Питер, не скрывая скептицизма.
— Он, должно быть, все продумал заранее, это точно. Такое преступление не могло быть случайным.
— Что за коварство! Мне все говорили, что вначале он внушал симпатию…
Глэдис, изменившись в лице, покраснев, неожиданно произнесла решительным тоном:
— Конечно, но с такой женой любой потеряет голову! Ха! Очаровательная и благовоспитанная миссис Виолетта Гарднер?.. Потаскушка, вот кто она была!
15
Выпалив это, миссис Аверил покинула гостиную, оставив гостей ошеломленными, а своего мужа — расхлебывать кашу. Тот некоторое время сидел неподвижно, словно пытаясь справиться с возмущением, потом бессвязно что-то заговорил, не переставая подливать себе вино. От его горделивой осанки мало что осталось, глаза бегали, избегая взглядов гостей. Затем вдруг среди объяснения о размножении роз отводками он бросил:
— Глэдис можно понять… Она ревнива по натуре, а эта история выбила ее из колеи.
Чувствуя, что надо ковать железо, пока оно горячо, Питер осторожно спросил:
— У вас была связь с Виолеттой Гарднер, не так ли?
Аверил глубоко вздохнул и кивнул:
— Да… Воды много утекло, и теперь можно об этом говорить. Как я уже сказал, Виолетта частенько приходила посоветоваться со мной насчет цветов. Она всегда была элегантной, вела себя пристойно, очень интересовалась моей работой. Глэдис болезненно ревнивая, на мой взгляд… словом, жена просила совершенно неоправданно остерегаться ее. Но такое она говорила по поводу любой более или менее привлекательной клиентки. А Виолетта, она была лучше всех. «Красива, очень красивая, даже слишком красивая для такого скромного провинциального садовника, как я», — говорил я себе. Мысль об этой женщине мучила меня неотвязно с тех пор, как она поселилась в Марфорде вместе с Яном Гарднером. Я довольствовался тем, что втайне восхищался ею, когда она однажды ни с того ни с сего спросила меня, что я о ней думаю и не нахожу ли я ее такой же красивой, как мои цветы…
Аверил сделал паузу, пристально глядя на стакан, который вертел пальцами, потом продолжил:
— Я было подумал, что она шутит, но заметил в ее глазах нечто необычное. И тогда она так прямо и сказала, что я могу ее сорвать…
Садовник опять замолчал. Слышно было лишь его шумное дыхание.
— Признаюсь, мне не пришлось с собой бороться. Связь наша была короткой, но страстной. Добрую неделю мы тайком встречались каждый день, но огонь вдруг погас… по крайней мере в ней.
Она, как и прежде, стала моей обычной клиенткой. Я, конечно, потребовал объяснений, но Виолетта ответила довольно уклончиво: у нашей связи, мол, нет будущего и лучше будет, если все останется по-старому. Она, естественно, была права, но, несмотря на это, реакция ее показалась мне странной.
— Действительно странно, — отозвался Питер, переглянувшись с Деброй.
— Так все и закончилось, — продолжил хозяин дома с ноткой сожаления в голосе. — Однажды я обо всем рассказал жене. Думаю, она так меня и не простила, но еще больше она возненавидела мою бывшую любовницу, хотя та покинула мир уже много лет назад! Если я и говорю вам это, только для того, чтобы вы знали — Глэдис не знала о нашей связи, пока та была жива. А уж я-то могу заверить вас, что в противном случае жена не справилась бы со своей злостью, все стало бы известно…
— И когда это случилось? В год убийства?
— Да. За несколько месяцев. В феврале, полагаю… Сами понимаете, узнай об этом муж Виолетты, у него был бы мотив для убийства. По этой и по другим причинам я предпочитал помалкивать.
— Кто-нибудь знал о вашей интрижке?
— Нет, насколько мне известно. Но скажу честно, до сих пор во мне сидят разочарование и недоумение. Я так ничего и не понял… Предполагаю, что она подсознательно связала мои цветы со мной… Ведь она была по-настоящему влюблена в них. Страсть эта долго сдерживалась, но проявилась неожиданно, мощно и необычно и так же внезапно стихла. И тем не менее я спрашиваю себя, не было ли какой-нибудь точной причины для таких резких скачков.
— Что-то мне подсказывает, что в ваших рассуждениях есть зерно, — заметила Дебра, до этого рассеянно слушавшая беседу.
— Я и сам это чувствую, но никак не могу ухватить его. Может быть, я все видел в черном цвете после разрыва… Кстати, я однажды заметил Виолетту в компании с полковником. Увидев меня, она как-то странно отвела глаза.
Около часа ночи Питер выпрямился и тяжело вздохнул. С нескрываемым отчаянием он захлопнул крышку сундука.
— Начинаю думать: существует ли этот дневник на самом деле? — проворчал он. — Мы обшарили практически всю комнату — и ничего. Остались только два чемодана. Мне уже не верится…
— Не расстраивайся, Питер, — попыталась успокоить его Дебра, вытирая руки о передник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64