И тут до нее дошло то, чего она раньше не замечала. Обычно, когда Питер говорил, двигался или улыбался, черты его лица казались достаточно правильными. Но сейчас, всматриваясь в него в разных положениях, она видела как бы два разных профиля. Именно в момент, когда бывший летчик взбешенно смотрел на содержимое сундука, Дебре показалось, что лицо его разделилось на две половинки. Она, разумеется, понимала, что все зависит от освещения, однако по простой ассоциации ей подумалось о двух личностях, соединившихся в нем.
— Питер, а не пора ли спать?
— Я хочу найти этот дневник!
— Мы найдем его, милый, я уверена.
Он быстро выпрямился, посмотрел на нее:
— Не понимаю я тебя, Дебра! Где-то здесь, рядом, лежит главная улика, а тебя это совсем не волнует. Пока я тут глотаю пыль, ты гуляешь в саду, читаешь…
— Но я была с тобой все утро, Питер!
— Конечно, но ты же видишь, я не продвинулся ни на шаг. Взгляни только! А еще другая комната! Нет, я и вправду не понимаю тебя!
— А я не понимаю тебя, Питер. Чем дальше, тем ты нетерпеливее, тем больше ты подпадаешь под власть этой тайны.
— Мы же здесь всего десять дней!
— Да, поэтому-то я и спрашиваю себя: что будет с тобой через месяц, если мы не разрешим эту загадку?
Питер глубоко вздохнул, провел рукой по блестящему от пота лбу, улыбнулся ей. Потом повернулся и направился к комоду с портретом Виолетты в обрамлении ирисов, поставленных по обе стороны рамки. Дебра всегда аккуратно стирала пыль с комода, но после поисковых работ Питера на нем опять осел тонкий серый слой. Однако возбужденный хозяин дома не замечал этого.
— Взгляни, — сказал он, показывая на портрет. — Эта женщина погибла от руки того, у кого на совести несколько смертей. Что, она случайно явила себя тебе в тот вечер?
Дебра смущенно качнула головой:
— Нет.
— А то, что мы встретились с тобой после этого необъяснимого появления, было случайностью?
— Нет, Питер, — взволнованно произнесла она.
— Так не считаешь ли ты, что разгадать эту тайну — наш долг? Что мы должны во что бы то ни стало найти того негодяя, убившего в прекрасный летний день эту бедняжку, так радовавшуюся жизни, по словам всех? Наш долг — реабилитировать ее мужа, судя по всему, напрасно обвиненного в этом преступлении.
— Несомненно, Питер. Но разве у нас нет времени? И… есть кое-что другое, более срочное…
— А именно?
— Надо подумать и о себе.
С этими словами Дебра кинулась в объятия Питера. Он почувствовал, что она дрожит всем телом.
— Дебра, милая, что с тобой?
— Ничего, Питер, просто мне страшно…
— Чего ты боишься?
— Потерять тебя… уехать отсюда не по своей воле… вернуться…
Голос ее прервался. Она уткнулась в плечо Питера и зарыдала. Тот пилот успокаивающе гладил ее русые волосы, потом голосом теплым и хрипловатым проговорил:
— Видишь ли, Дебра, ничего не зная о тебе, о твоей прошлой жизни, я не смогу по-настоящему тебе помочь.
— Знаю… сама виновата. Но ты обещал мне, не забудь.
— Я на все согласен, если это тебя успокоит.
— Я боюсь, Питер, боюсь опять увидеть эти «желтые круги». Я боюсь, что мы не сможем пожениться. Рано или поздно, но что-то помешает нам…
— Ты хорошо знаешь, что я всегда готов связать свою судьбу с твоей. Я был готов уже тогда, когда увидел тебя спящей на веранде.
— О, Питер, ты сыплешь соль на мою рану! Я тоже… Я желала этого с первой минуты, но…
— Но ты не можешь по причинам, которые, как мне кажется, очень серьезны…
Дебра зарыдала сильнее, потом со всхлипыванием прошептала ему на ухо:
— И все же есть решение… Я тебе еще не рассказывала, потому что хотела все позабыть… А теперь, думаю, это необходимо и для меня очень важно.
Чуть успокоившись, Дебра поведала ему о своей подруге, на которую была так похожа, о том, что та покончила с собой в момент сильной депрессии. Однако умолчала о своем муже и больнице, ограничившись простым изложением необычных обстоятельств того самоубийства и сказав о неожиданно представившемся случае выдать себя за свою подругу.
— Раз уж никто до сих пор не хватился ее, — вслух размышлял Питер, — то мне это кажется осуществимым. Ты сказала, ее звали Дебора Джеймс? Это упрощает дело, так как легко можно объяснить тот факт, что ты предпочла называть себя Деброй, а не Деборой.
— Знаю. Полагаю, именно сходство наших имен и подало мне идею.
— Признаюсь, мне не по душе подобные махинации. Но кажется, дело того стоит. Как давно ты не показывалась в ее квартире?
— Две или три недели. Я заглянула туда незадолго до того, как покинула… как встретила тебя.
— Хорошо бы не мешкая вернуться туда.
— Я тоже так думаю.
— Только… Дебра, мне тоже хотелось бы там побывать.
— Не вижу препятствий… Место я тебе назвала…
— Хорошо. Тогда, раз уж все не так плохо, мы могли бы…
— Что?
— Пожениться, милая. Я готов взвалить на себя это бремя, а тебе… хуже не будет.
Вновь Дебра, зарыдав, прильнула к Питеру, но на этот раз со слезами счастья. Она нежно шепнула ему:
— О, милый, я тебя обожаю!
— Церемонии, само собой разумеется, не будет, поскольку все здесь считают нас мужем и женой. Но если кто и заподозрит неладное, это уже не имеет значения, потому что мы не будем тянуть с легализацией нашего статуса.
— Все это слишком прекрасно, Питер! Даже не верится!
— Партия еще не выиграна, моя девочка! Сперва надо съездить в Торквей и во всем разобраться.
— Когда?
— Завтра, если хочешь.
Поцелуй после этих слов был долгим и нежным. Затем Питер подошел к комоду и углубился в созерцание портрета Виолетты, окруженного цветами. Дебра нежно держала его под руку.
— Спасибо тебе, Питер, — сказала она. — Наше счастье ты поставил превыше всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64