– Вы говорите, как священник. О любви, о симпатии, – сказал он размеренно.
– А вы что, верите в богов?
– Хм, да, это что-то оригинальное: в богов. Не уверен, что я в кого-то верю. Наверное, я верю в себя, а верить в тотем, в какого-то нематериального идола мне кажется странным. Могу лишь сказать, что в моём окружении встречалось множество людей, а некоторые из них были со мной с детства, и вот эти люди веровали. Вы понимаете, что если живёшь в какой-то культуре, то невольно начинаешь её воспринимать. Впрочем, я никогда не верил до конца, но что-то есть, что-то, от чего не могу избавиться.
– А кем вы работаете? – неожиданно спросил Сати.
– Я? – удивился Женя, – ну, это не секрет. Я учусь и работаю. На сессию, знаете ли, нужны деньги, а посему их надо заработать, даже если приходится работать продавцом-консультантом.
– Вам это нравится?
– Нет. Я хотел бы получать больше, а работать меньше. К тому же я не люблю общаться таким образом с людьми, ибо все задают одинаковые вопросы, а ответов ждут экстраординарных.
– Но ведь так не бывает, – скромно заметил Сати.
– Согласен, это утопия. К сожалению, современное общество хоть и современное, но основные принципы его не менялись уже многие тысячелетия. Работодатели до сих пор наивно верят бумажкам, которые предъявляют им работники, или же заверениям своих знакомых. Это я, конечно, говорю сейчас риторически, так как всю систему я не в силах изменить, но хоть в маленьком кругу людей это должно получится, – торжественно поставил точку Женя.
– В маленьком кругу людей? Не слишком ли это мало для такой цели? Если я не ошибаюсь, то провернуть такую мощную кампанию в узком кругу людей вам будет намного сложнее, как если бы вы вещали на всю страну. Изменить мнение одного конкретного человека не только трудно, но и почти невозможно. Тем более это сложно, если человек верит, когда его глупости становятся догматами, за которые он будет стоять насмерть. Мне встречались такие люди, и, поверьте, их всегда было много, которые помногу раз наступали на одни и те же грабли, но отказывались признать факт их существования только из-за того, что по одному из догматов они не могут существовать.
– Не могу с вами не согласиться! Не только догматы, но и вера, религия, которая оперирует этими вещами почти в совершенстве, представляют собой очень опасную машину. И если этот механизм не держать в узде, то он подожмёт под себя весь мир! – с запалом выкрикнул Женя.
Сати сделал паузу, выжидая, пока Евгений успокоится, и продолжил.
– Вы считаете, что у вас есть силы перевернуть мир?
– Да, – неуверенно сказал Женя после долгой паузы, – силы у меня есть. И я готов сражаться, ибо в чём, как не в этом есть смысл жизни. Душа требует, она рвётся, а раз она требует, значит так надо.
– И всё-таки, – молвил Сати, – мы опять возвращаемся к религии, как бы не старались от неё уйти. Догматы, верования, души в конце концов.
– А ну и пусть, что возвращаемся. Если уж на то пошло, то надо знать своего врага в лицо до того, как начался бой, а иначе бой обречён на провал. К тому же я не верю во всё это. А чтобы вы поверили в мои силы, я прямо сейчас заявляю, что отдаю свою душу тому, кто сможет наделить меня силой исполнить задуманное.
– Вы знаете, – хмуро сказал Сати, – выбор даётся каждому существу, не только человеку. Вы сделали свой выбор, я принимаю ваше предложение.
Глава 6
Der choice
– Бака! Бака! Бака! – как заклинание повторял человек за решёткой, схватив себя руками за голову и раскачиваясь. – Бака! Бака! Бака!
– А? – спросил Зорик, пробуждаясь.
Он лежал на жёстком матрасе, насквозь пропитанном клещами и прочей кусающей мелюзгой. Матрас лежал прямо на холодном каменном полу у стены под маленьким оконцем наружу. Стены были многократно закрашено извёсткой, которая отколупывалась, но её снова закрашивали, и от этого поверхность стен становилась с каждым разом всё бугристее. Ему было холодно – не было одеяла, чтобы укрыться от источающих холод камней; зуб на зуб не попадал от пронизывающего до костей холода. Слабый, но очень чувствительный ветерок шёл от дверных щелей, проходил по камере и вылетал в окно.
– I repeat. Guilty or innocence? – приглушённо раздалось из-за двери.
– Тикусёомоо! Бакаяроо!! Варэмэ!!! – чуть не до хрипоты заорал человек, сидящий за решёткой.
Тут было две отдельные камеры, вмещающие несколько человек, но лежак был всего один на камеру. Их, двух осуждённых, разделяла толстая решётка из позеленевшего от времени и сырости металла. Наверху на потолке величаво собиралась в большие нависающие капли осаждающаяся там вода, а потом с гулким бульканьем она отрывалась от камня и падала на пол. В зубодробительном холоде, который был здесь всё время, человек выживал с трудом, да и то недолго, но тут умудрялись жить жучки-паучки, и жили они хорошо.
Человек через решётку был жалок – видимо его ослабило время, которое он провёл здесь. Он был босой, в рваных серых штанах и двух толстых рубашек без пуговиц, которые он придерживал постоянно левой рукой, чтобы не выпускать от себя тепла. Он трясся при малейшем дуновении ледяного ветерка, при каждом лишнем шорохе, а то и так просто без причины. Кожа его была белая настолько, что просвечивала, и Зорик мог видеть все жилы и кости этого человека. Волос у него почти не было, только лишь на голове, да и те были жидкие и выпадали при случае.
Несмотря на то, что клетка подорвала его здоровье (он постоянно покашливал), она не сломила его дух. Он боролся – это было видно по глазам и действиям; он боролся сам с собой и с окружающей средой, оставив тело умирать.
– Ей, ты! – окликнул его Зорик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31