Открывая дверь, Бриджет услышала, как его автомобиль тут же отъехал.
Дэниел очень разозлился на нее, и понятно почему. Он был уверен, что в
его силах убедить ее отказаться от этого "прожекта". А она слегка серди-
лась, зная, что все равно не уступит его уговорам.
Глава 3
За два дня до отплытия между ними произошла ссора - самая неприятная
за последние несколько месяцев. Они были в гостях у Гринбергов, кто-то
заговорил об арабах и Хелен не могла удержаться. В этом была вина и са-
мой Мэри Гринберг - мартини оказался очень крепким, а она все время под-
ливала в еще не опустевшие бокалы.
Уоринг смотрел на жену с тихой болезненной ненавистью. Та стояла с
бокалом в руке, крашеные золотистые пряди растрепались. Она напыщенно
говорила о бедуинах, рассуждала о том прекрасном времени, которое прове-
ла на берегу Персидского залива, о жизни с отцом в центре нефтяного ра-
йона и о том, что замужество лишило ее всего этого. Уоринг Селкирк попы-
тался вспомнить, какой она была восемнадцать лет назад, как выглядела, о
чем говорила. Конечно, тогда она была привлекательней, изящной и мило-
видной, но не выделялась среди окружавших его девушек. А голосу нее ос-
тался прежний: резкий, монотонный, очень громкий, если она была чемто
взволнована. Но Уоринг подумал, что она умна, прости Господи. Она и тог-
да говорила о бедуинах, и он был очарован.
Но теперь Хелен постарела, пополнела, стала больше пить, а тут они
еще пришли в гости к Гринбергам, да и Кохны стояли рядом и слушали. Он
смотрел на Хелен через плечо Джулии Беннит и пытался понять, что говорит
ему о Йоркшире Джулия, но ее негромкий голос заглушался словесным пото-
ком с другого конца комнаты. Он молчал, пока Хелен не заговорила о па-
лестинских беженцах. Тогда, придумав какое-то извинение, он быстро пере-
сек комнату и прервал тираду Хелен, громко напомнив, что им давно пора
домой - нужно пораньше лечь спать перед завтрашним отъездом.
Хелен посмотрела на него ничего не выражающим взглядом. Несмотря на
то, что она напилась, голова у нее работала прекрасно. Он знал, что в
этот момент она просчитывала, что лучше: открытое столкновение в доме
Гринбергов или молчаливое согласие. Она выбрала последнее. Скандал на-
чался в машине, когда они отъехали, и не прекращался до самого дома. В
следующие полчаса Хелен просто перешла на истошный крик. Когда Уоринг
услышал, что заскрипела входная дверь, он сказал:
- Это Черри. Заткнись, а?
Но, конечно, Черри не играла никакой роли - это ведь не компания у
Гринбергов, перед которой следовало сохранять видимость приличия. Хелен
завопила еще громче. Входная дверь уже закрылась, когда он вышел в кори-
дор. Уоринг собирался выйти и позвать дочь домой, но Хелен выскочила из
спальни и схватила его за руку. Ее ногти больно впились в кожу. Она не
отпускала его долго - идти за Черри стало уже бессмысленно, и он обвинил
жену в том, что она совсем не думает о дочери и ее не волнует, что с ней
может случиться. Она набросилась на него и попыталась задушить.
Пришлось резко оттолкнуть ее. Хелен тяжело упала, завыла (как одна из
тех проклятых собак, о которых она так любила рассуждать), а затем, как
будто прочитав его мысли, бросилась на него и укусила за ногу. На этот
раз Уоринг очень сильно пнул ее ногой и вновь подумал о том, как он
ошибся когда-то.
В конце концов она заткнулась и ушла в спальню. В комнате для гостей
была приготовлена кровать, но там не было пижамы. Уоринг налил себе вис-
ки и задрал штанину, чтобы осмотреть ногу. Она болела. Уоринг понял, что
от укуса останется след, но, по крайней мере, нога не прокушена до кро-
ви, нет необходимости прижигать.
Отправившись на кухню, он попытаются улыбнуться и приготовил себе бу-
терброд из остатков холодной курицы. Затем поставил пластинку Гайдна,
чтобы успокоиться, и стал ждать возвращения Черри.
Ждать пришлось долго. Было без четверти одиннадцать, когда входная
дверь открылась. Дочь казалась очень бледной. Он не поинтересовался, где
она пропадала, а сама Черри ничего не сказала. Она поднялась наверх, ос-
тановилась перед дверью их спальни, но стучать не стала, а пошла дальше
- в свою комнату. Несколько минут он сидел, глядя в пустоту, а потом сам
отправился наверх.
Он устал, был физически и морально опустошен, но не мог уснуть. Мысли
крутились вокруг старых ошибок и неисполненных решений. В последнее вре-
мя жизнь была довольно спокойной. Так могло бы продолжаться и дальше.
Что бы случилось, если бы он не вмешался в разговор у Гринбергов? Хелен
бы выставляла себя дурой, жестокой, пьяной сукой, а Манни, Люси и Кохны
были бы оскорблены. Но это имело значение только для его самолюбия. Раз-
ве евреи не привыкли к оскорблениям? В итоге пострадала Черри, так стои-
ло ли вмешиваться?
Он снова подумал о путешествии: оно даст возможность не только отдох-
нуть от университета, но и избавиться от неурядиц, ругани и беспорядка,
в которых они погрязли. Уехать туда, где течет спокойная, размеренная
жизнь... Хелен это пошло бы на пользу. И ему тоже. И Черри. Сейчас это
казалось смешным. Спокойствие - не минеральный источник. И жизнь - не
коробка, на которую можно повесить ярлык: "В поездке не требуется".
Уоринг подумал, спит ли Черри. Ему очень хотелось зайти к дочери, од-
нако он знал, что этого делать не стоит. Он закурил, но сигарета показа-
лась ему безвкусной.
На следующий день Уоринг чувствовал себя спокойнее, а Хелен, хотя и
ворчала время от времени, по большей части сидела хмурая и молчаливая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71