Сквозь настил просачивалась дождевая вода, образуя лужи на дне: в свое время я поленился хорошенько промазать доски глиной. Зато щель Токита сверху напоминала пухлый пирожок – над дощатым настилом красовалась внушительная глиняная насыпь. По слухам, Токита лишь однажды во время налета тринадцатого мая с молодой женой и матерью укрывался в своей щели.
После возвращения из тюрьмы я только раз видел Токита, проходя мимо его дома. Он спал. Дверь в прихожую почему-то была открыта, с улицы просматривались обе комнаты, побольше и поменьше.
Токита лежал в маленькой комнате, укрытый грудой одеял. У его постели в изголовье сидела жена.
III
Супруга Суэнага умерла, если я не ошибаюсь, весной следующего года. Не помню точно, какая у нее была болезнь. Что касается Токита, то все соседи сходились на том, что причиной его безвременной смерти послужила никому не нужная противовоздушная щель. Похоронив беднягу, мать и вдова Токита уехали в свои родные края, в Вакаяма. Дом некоторое время пустовал, а затем в нем поселилась другая вдова с двумя детьми.
Между тем щель возле бывшего дома Токита зарывать не стали. Поглядывая на нее, Хироко иногда говорила:
– Ах, лучше б он, бедненький, вообще никакой щели не копал. Ведь это ж надо, какую отгрохал! Во всей округе другой такой не найдешь, если, конечно, не считать убежища у Суэнага и Такэмото.
Да, после войны легко было рассуждать. Поговаривали, что у Токита давно были неполадки с легкими. Тем не менее он в одиночку взялся за сооружение громадной противовоздушной щели, не пощадив здоровья ради спасения матери и жены.
В отличие от нас с Токита жена Суэнага была дамой тучной. Ее комплекция говорила о неумеренном пристрастии к еде. Таким же жирным был и ребенок, которого она таскала за спиной. Няня рассказывала, что ребенка еще пичкают разными питательными снадобьями.
Кончина госпожи Суэнага не вызвала особого сочувствия у соседей. Слишком уж разный был у нас жизненный уклад, хотя, возможно, в глубине души многие ее и жалели. Как бы ни отличались условия жизни Суэнага, казалось, их дома тоже достиг наконец дальний отзвук войны. Начиная с сентября на протяжении осени и зимы продолжали умирать соседи. Прежде чем перейти к подробному повествованию об этих событиях, напомню, что дом наш стоял в самом начале переулка и окна в задней стене были обращены на запад. От них было рукой подать до дома Суда, стоявшего по другую сторону дорожки. Дом Суда представлял из себя довольно большой коттедж. Может быть, он казался больше оттого, что в мансарде помещалась художественная мастерская. Госпожа Суда, владелица дома, куда-то эвакуировалась незадолго перед тем, как мы сюда переехали. Потом в доме квартировал служащий одной фирмы. Я встречался с ним пару раз на улице. Через некоторое время он исчез и больше не появлялся, а в дом вернулась хозяйка, госпожа Суда, с мужем.
Надо сказать, что сам Суда, скульптор, умер еще до эвакуации. Вдова вышла замуж за другого, так что супруги Суда, о которых идет речь, были уже не прежними Суда. Но мы-то этих подробностей не знали, да и не желали знать. Какое нам дело до чужих людей!
Суда перестроили студию в своем доме, сделав из нее несколько жилых комнат. В конце концов двухэтажный коттедж оборудовали под небольшую гостиницу. Все было сделано с неимоверной быстротой. Не успела появиться над входом вывеска, как в номера зачастили на джипах американские солдаты с размалеванными красотками. Мужчина в окне второго этажа играл на гитаре, из комнат доносился женский смех, и так повторялось день за днем. Мы с Хироко старались не обращать внимания – все равно не в наших силах было что-либо изменить.
Рядом с номерами Суда стоял еще один дом со студией. Там жил художник «европейского стиля» Итихара с женой. Не знаю уж, как получилось, что художник и скульптор поселились в соседних домах. Семьями они никогда не Дружили. Похоже было, что Итихара и Суда вообще друг друга предпочитали не замечать – что называется, в упор не видели. В эвакуацию Итихара с женой уехали раньше Суда, а вернулись позже, когда Суда уже успели превратить свой дом в гостиницу.
Встречаясь в овощной лавке или в рыбном магазине с Хироко, госпожа Итихара обычно начинала перемывать кости супругам Суда.
Не знаю уж, почему она выбирала в собеседницы именно Хироко. Сидя у нас в большой комнате, можно было наблюдать из окна не только посетителей номеров Суда, входящих и выходящих из дверей, но и ворота дома Итихара. Возможно, это обстоятельство сыграло роль психологического стимулятора, заставив госпожу Итихара проникнуться сознанием близости к нашему семейству.
В сущности, единственная связь между нами и Итихара сводилась к тому, что Итихара во время эвакуации жили на квартире у доктора А., у которого дом впоследствии сгорел. Доктор А. работал на военном заводе, о чем каким-то образом проведала Хироко. Пока я сидел в тюрьме, Хироко несколько раз доставала для меня у доктора дефицитное лекарство от чесотки. После того как Итихара вернулись к себе, доктор А. на месте сгоревшего дома построил времянку и жил там с женой.
После переезда мы с Хироко в тот же день, прихватив овощей и сахару, пошли к Итихара, чтобы поприветствовать их на новом месте. Тогда нам впервые довелось посмотреть их дом изнутри.
Хироко слышала от самой госпожи Итихара, что Суда построил у себя мастерскую позже, чем Итихара.
В то время Суда еще был холостяком. К нему постоянно приходила позировать одна и та же натурщица, с которой он лепил все свои скульптуры. Потом они стали жить вместе. Легкомысленная натурщица и стала нынешней госпожой Суда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9