— С ней все в порядке!— Пока, — коротко ответила Мейзи. — В молодости с ее матерью все тоже было в порядке. Абсолютно никаких отклонений. А потом она просто сошла с ума. Я понимаю, как вам сейчас тяжело, Джон.— Да, — кивнул тот.Теперь он знал, что смотрело на него из окон Дома.Мейзи продолжала что-то ему объяснять, но он уже не слушал.— Чуть не забыл! — перебил он ее. — Я ведь зашел попрощаться и поблагодарить вас за вашу доброту, — Как? — поразилась Мейзи. — Вы уезжаете?Джон выдавил из себя жалкую улыбку:— Да, в Африку.— В Африку? — потерянно повторила Мейзи, чувствуя, как ее щеки заливает предательский румянец.И, прежде чем она успела сказать что-то еще, Джон поспешно сжал ее руку и вышел.Уже спустившись с лестницы, он столкнулся в холле с Аллегрой. Она только что вернулась. Траур еще больше подчеркивал безжизненную белизну ее лица. Она пытливо заглянула Джону в глаза и увлекла его в небольшую комнату рядом с кухней.— Мейзи сказала вам? Сказала?Джон кивнул.— Да. Но это не имеет никакого значения. Я же знаю, что вы абсолютно нормальны.Она грустно на него взглянула.— Вы абсолютно нормальны! — в отчаянии выкрикнул он.— Не думаю, — тихо сказала Аллегра. — Я уже говорила вам о своих кошмарах. И потом, когда я играю, они — мне трудно объяснить — приходят и хватают меня за пальцы. Они не дают мне играть.Джон вздрогнул, как от удара. Он не отрываясь смотрел в ее глаза, и в какой-то миг в них появилось то, что он уже однажды видел. Видел, когда отодвинулась штора в приснившемся ему Доме. Джон почувствовал, что на лбу у него выступает холодный и липкий пот. Это было выше его сил. Он едва заметно отпрянул. Едва, но этого оказалось достаточно.— Вот видите? — Аллегра горько улыбнулась. — Мне очень жаль, Джон. Теперь у вас не осталось и этого.— О чем вы?— О Доме, Джон. Вы уже никогда не решитесь его увидеть. Даже во сне.
Африканское солнце беспощадно. Оно сушит землю и выжигает разум. Джон Сигрейв стонал все громче и громче:— Я не могу найти его. Не могу!Коротышка-врач — англичанин с волчьей челюстью и рыжей густой шевелюрой — склонился над своим пациентом.— Опять бредит! — недовольно пробормотал он. — О чем, черт его побери, он говорит?— Мне кажется, месье, он ищет какой-то дом, — тихо ответила стоявшая рядом сестра милосердия из соседней миссии.— Ну, в общем так! — грубовато заявил врач. — Или он оставляет эти свои поиски, или я за него не ручаюсь, Сколько можно твердить об одном и том же! Сигрейв! Эй, Сигрейв, вы меня слышите?Ему удалось ненадолго привлечь внимание больного.Глаза Сигрейва медленно открылись и остановились на лице врача.— Ну вот что, приятель. Возьмите себя в руки. Плюньте вы на этот дом, и я мигом вас вытащу. Никуда он от вас не денется. Вот выздоровеете и ищите его сколько душе угодно.— Да, — покорно согласился Джон. — Не денется. Тем более что его никогда и не было.— Вот и славно! — развеселился доктор. — Теперь вы быстро пойдете на поправку.Он ушел, громогласно обсуждая что-то с сестрой, а Джон Сигрейв лежал и размышлял. Лихорадка на время отступила, и он мог наконец собраться с мыслями. Вскоре он уже точно знал, что ему нужно. Ему нужно найти Дом.Целых десять лет он старался о нем не думать. Одна мысль, что он может увидеть его снова, повергала его в ужас. Это теперь он понял, что встреча все равно неизбежна, а тогда, десять лет назад…Он лежал и вспоминал. Дом приснился ему только еще раз. Джон отлично помнил, какой панический ужас охватил его сначала, как медленно и осторожно он приближался к Дому и какое облегчение охватило его, когда он понял, что Дом опустел.От него как раз медленно отъезжал большой мебельный фургон. Джон сразу догадался, что это последний жилец вывозит свои вещи. Он подошел к фургону и заговорил с возчиком. Тот был одет во все черное, и грузчики были в черном, и фургон, и лошади с пышными гривами — все было черным. Джон помнил, это произвело на него очень тягостное впечатление, и все пытался понять почему, но не смог. Так или иначе, он оказался прав. Возчик объяснил ему, что последний жилец выезжает, срок аренды кончился, и Дом будет стоять пустым, пока его владелец не вернется из-за границы. Кажется, он уехал куда-то в Африку.Проснувшись, он понял, что снова может смотреть на Дом без содрогания. Месяцем позже пришло письмо от Мейзи (она упорно продолжала писать ему раз в месяц), в котором, среди прочего, сообщалось, что Аллегра Керр в точности повторила судьбу своей матери и что, хотя все это чудовищно несправедливо и очень грустно, возможно, смерть стала для нее избавлением. Это известие уже не застигло Джона врасплох. Сон с черным фургоном в какой-то мере подготовил его к этому. Но все это было странно.Очень странно. Самое скверное, с тех пор он не мог больше отыскать этот Дом, как ни старался. Он не помнил к нему дорогу.Лихорадка вернулась, снова погрузив Джона в липкий и нескончаемый кошмар, и он забился в постели, пытаясь отыскать свой Дом.Как же он мог забыть: ведь Дом стоит на холме! Значит, придется подниматься. Вверх, вверх, все время вверх.Но как тяжело! И главное, он снова сорвался, и который раз подъем приходится начинать сначала. Проходят дни, месяцы, может, годы — он не был уверен — а он все поднимается. Иногда откуда-то снизу доносится голос врача, но ему нельзя оглядываться, он слишком занят. И потом, этот голос запрещает ему искать Дом, как будто это возможно.Нет, он должен успокоиться. Разве можно искать Дом в такой спешке? Нужно успокоиться и отдохнуть. Но до чего же жарко! Нет, что это он? Разве ему жарко? Ведь на самом деле ему холодно, очень холодно. Вокруг снег, и лед, и голубые громады айсбергов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62