Хозяйка дома немного с ней посидела. Выяснилось, что у них много общих знакомых и друзей, и к концу дня они стали почти подругами. Франки все больше терзали угрызения совести.
Миссис Бассингтон-Ффренч несколько раз поминала своего мужа и маленького сына Томми. Похоже, она была женщина без затей, глубоко любящая свою семью. Однако Франки почему-то вообразила, что она не очень-то счастлива. Время от времени в ее взгляде сквозила тревога, что никак не вязалось с душой, пребывающей в мире с самой собой.
На третий день Франки поднялась с постели и была представлена хозяину дома.
Это был крупный мужчина с тяжелой челюстью и добрый, но каким-то отсутствующим взглядом. Немало времени он, кажется, проводил, запершись у себя в кабинете. И все же Франки подумалось, что он очень любит жену, хотя почти совсем не интересуется домашними делами.
Семилетний Томми был здоровый, шаловливый малыш. Сильвия Бассингтон-Ффренч явно души в нем не чаяла.
– У вас здесь так славно, – со вздохом сказала Франки.
Она лежала в шезлонге в саду.
– Не знаю, из-за ушиба ли или из-за чего-то еще, но у меня совсем нет желания двигаться. Лежала бы тут и лежала.
– Ну и лежите себе на здоровье, – сказала Сильвия Бассингтон-Ффренч своим спокойным, отстраненным тоном. – Нет, правда, я говорю это не из вежливости. Не спешите возвращаться в город. Знаете, ваше общество доставляет мне такое удовольствие, – продолжала она. – Вы такая живая. С вами мне гораздо веселей.
«Значит, ей невесело», – промелькнуло у Франки в голове.
И ей тут же стало очень стыдно.
– Я чувствую, мы действительно подружились, – продолжала миссис Бассингтон-Ффренч.
Франки стало еще неуютней.
Она поступает подло.., подло.., подло. Надо с этим кончать! Вот вернется в город…
Меж тем хозяйка дома продолжала:
– Вам не будет у нас так уж скучно. Завтра возвращается мой шурин. Он наверняка вам понравится. Роджер всем нравится.
– Он тут живет?
– Время от времени. Ему не сидится на месте. Он себя называет паршивой овцой в семье, и, пожалуй, это отчасти верно. Он никогда не задерживается подолгу на одной работе.., в сущности, я не думаю, что он когда-нибудь занимался настоящим делом. Но иные люди так уж созданы.., особенно отпрыски древних фамилий. Обычно они необыкновенно обаятельны. Роджер удивительно симпатичный человек. Не знаю, что бы я делала без него этим летом, когда хворал Томми.
– А что такое было с Томми?
– Он очень неудачно упал с качелей. Их, видно, подвязали к гнилому суку, и он не выдержал. Роджер ходил убитый – он сам раскачивал малыша. И, понимаете, раскачивал сильно – дети это любят. Поначалу мы испугались, что поврежден позвоночник, но все обошлось – оказалось, просто небольшой ушиб, и сейчас Томми совершенно здоров.
– Это сразу по нему видно, – с улыбкой сказала Франки, до которой издали доносились воинственные кличи.
– Вы правы. Похоже, он совсем уже оправился. Я так рада. Ему, бедняжке, везет на несчастные случаи. Прошлой зимой он чуть не утонул.
– В самом деле? – изумилась Франки. Она уже не помышляла о возвращении в Лондон. Чувство вины поутихло.
Несчастные случаи!
Уж не специалист ли этот их Роджер по несчастным случаям.
– Если вы и правда не против, я с удовольствием еще немного у вас погощу. А ваш муж не будет возражать, что я так надолго к вам вторглась?
– Генри? – Лицо миссис Бассингтон-Ффренч приняло какое-то непонятное выражение. – Нет, Генри возражать не станет. Генри никогда не возражает.., теперь.
Франки с интересом на нее посмотрела.
«Будь мы лучше знакомы, она бы мне что-то рассказала, – подумала Франки. – В этом семействе наверняка происходит много странного».
Генри Бассингтон-Ффренч присоединился к ним во время чая, и Франки хорошо его разглядела. В нем, безусловно, была какая-то странность. Вроде бы вполне определенный и очень распространенный типаж – полнокровный, любящий спорт, простодушный сельский джентльмен. Однако человек такого склада не должен бы все время нервно подергиваться.., ему явно было не по себе: он сидел с отсутствующим видом, и, казалось, до него невозможно было достучаться.., если же к нему обращались, говорил с горечью и сарказмом. Но так было за чаем. Позднее, за обедом, его было просто не узнать – острил, смеялся, рассказывал разные истории – был просто блестящ, по-своему, конечно. Даже чересчур блестящ, решила Франки. Оживление было каким-то неестественным и явно не вязалось с его характером.
«Какие у него странные глаза, – подумалось ей. – Этот его взгляд даже слегка пугает».
Но ведь Генри Бассингтон-Ффренча она ни в чем не подозревала? В тот роковой день в Марчболте был не он, а его брат.
Франки с большим нетерпением ожидала встречи с его братом. Ведь, по их с Бобби мнению, он и есть убийца Причарда. То есть ей предстояло лицом к лицу встретиться с преступником.
Она вдруг заволновалась.
Но, полно, как он может догадаться?
Как ему может прийти в голову, что она интересуется его столь благополучно завершившимся преступлением?
«У страха глаза велики», – сказала она себе.
Роджер Бассингтон-Ффренч приехал на другой день, незадолго до чая.
Франки увиделась с ним уже за столом. Предполагалось, что перед чаем она еще, так сказать, отдыхает.
Когда она вышла на лужайку, где был сервирован чай, Сильвия сказала с улыбкой:
– А вот и наша больная. Знакомьтесь. Мой шурин – леди Франсез Деруэнт.
Франки увидела высокого сухощавого молодого человека лет тридцати с небольшим, у которого были удивительно милые глаза. Она поняла, конечно, что имел в виду Бобби, говоря, будто тому пристало бы носить монокль и усы щеточкой, сама же она прежде всего заметила густую синеву его глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67