Хотелось бы знать, подозревает ли старик, что привело ее в «Оливковую ветвь».
Инструкции, полученные Викторией от Дейкина, выглядели четко и определенно. Одна из них касалась способа, которым Виктория в случае необходимости могла дать знать, что хочет сообщить о чем-то. Дейкин дал ей выцветший розовый носовой платок и если бы возникла необходимость встретиться с ним, Виктории следовало, выйдя на обычную вечернюю прогулку по берегу Тигра, дойти до ведущей к пристани лестницы и нацепить обрывок розового платка на торчащий из стены проржавевший гвоздь. До сих пор, с горечью могла констатировать Виктория, ей не удалось открыть ничего, о чем стоило бы доложить Дейкину. Она просто выполняла работу низкооплачиваемой машинистки, не имея в виде компенсации даже возможности почаще видеться с Эдвардом, то и дело уезжавшим куда-нибудь. Вот и сейчас он только что вернулся из Персии. Во время его отсутствия Виктория столкнулась однажды с Дейкиным, велевшим ей зайти в «Тио» и спросить – не оставила ли она, случайно, жакет в своем прежнем номере. Жакета, разумеется, не оказалось, но подошедший к Виктории Марк пригласил ее пройтись вдоль набережной и «пропустить по стаканчику». По дороге им встретился Дейкин. Марк пригласил и его присоединиться, а когда выпивка была уже подана, под каким-то предлогом исчез, оставив Викторию и Дейкина наедине. Девушка чуть смущенно призналась, что пока не обнаружила ничего интересного. Дейкин успокоил ее.
– Дитя мое, вы ведь даже не знаете, что, собственно, ищете и можно ли там вообще что-нибудь обнаружить. Расскажите мне только, какое впечатление производит на вас «Оливковая ветвь» теперь, когда вы познакомились с ней чуть поближе.
– Скучнее конторы мне видеть не приходилось!
– Скучная, но добропорядочная?
Виктория чуть задумалась, прежде чем ответить:
– Не знаю, – проговорила она наконец. – Все они там какие-то одержимые. Им важно только, чтобы речь шла о «распространении культуры». Вы понимаете, к чему я клоню?
– Если не ошибаюсь, вы хотите сказать, что они даже не задаются вопросом, какими побуждениями руководствуются те, кто стоит во главе их движения? Я уверен, что в большинстве своем это вполне искренние люди. Что кроется, однако, за этим «распространением культуры»?
Виктория честно призналась, что понятия не имеет.
– Думаю только, что за всем этим кроются коммунистические происки. Эдвард того же мнения. Он дал мне почитать Карла Маркса, и я уже пару раз «забывала» книгу на столе, чтобы посмотреть, какой будет реакция…
– И что же?
– Пока никакой.
– А Ратбон? Честный это человек?
И на этот вопрос Виктория не смогла ответить.
– Правду говоря, – продолжал Дейкин, – он единственный, кто меня там интересует! Потому что он нечто представляет еобой. Предположим, что коммунистический заговор и впрямь существует. У студентов и всех этих юных революционерок шансы оказаться поблизости от президента практически отсутствуют. При той охране, которой он будет окружен, бросить бомбу или выстрелить в него на улице будет невозможно. С Ратбоном дело обстоит, однако, иначе. Это известный ученый, который при желании сможет присутствовать на всех приемах, устраиваемых в честь высоких гостей Багдада. У него будут возможности.., а потому хотелось бы побольше знать о нем.
Виктория, как и Дейкин, была убеждена, что в «Оливковой ветви» интерес для них может представлять только Ратбон. В тот день, когда она познакомилась в Лондоне с Эдвардом, молодой человек заметил, что в делах шефа «не все так уж чисто». Виктория впервые задала себе вопрос: на чем основывалось это мнение? Надо будет выяснить. Нужно узнать, какое событие или случайно оброненное слово пробудило подозрения у Эдварда. Да и самой Виктории надо было поразмыслить, что же так удивило ее, когда она увидела сэра Руперта, сидевшего на солнышке в «Тио». Конечно, она была уверена, что он должен находиться в посольстве, а никак не в «Тио», но причина все-таки была не в этом. У нее тогда возникло очень четкое ощущение того, что какая-то деталь «не клеется». Вот только какая? Следует непременно порыться в памяти. Что касается Эдварда, придется попросить его во всех мелочах припомнить каждую встречу с Ратбоном, чтобы понять, почему же все-таки «Оливковая ветвь» начала казаться ему подозрительной. Правда, когда еще ей удастся поговорить с ним наедине? Эдвард все время в разъездах, так что в последнее время они почти и не видятся… С равным успехом можно было бы и не уезжать из Англии, с грустью подумала Виктория.
Жизнь, однако, очень скоро доказала, что она ошибается.
Однажды утром Эдвард принес ей несколько страничек рукописного текста для перепечатки.
– Доктор Ратбон просит заняться этим немедленно. Обратите особое внимание на вторую страницу… Там масса сложных арабских имен…
Виктория, вздохнув, вставила в машинку бумагу и принялась за работу. Почерк доктора ей удавалось разбирать с превеликим трудом. Закончив первую страницу, Виктория перевернула ее и поняла, что имел в виду Эдвард. К листу была приколота маленькая записка, написанная рукой Эдварда: «Завтра, в одиннадцать утра будьте на берегу Тигра чуть подальше Бейт Малек Али». На следующий день была пятница, выходной. Вновь почувствовав себя вполне счастливой, Виктория решила, что наденет свою лучшую зеленую блузку. И, конечно, надо будет помыть голову.
– Непременно надо, – проговорила она вслух. Катрин, работавшая за соседним столом, подняла голову?
– О чем это вы?
Виктория, которая успела уже скатать записку Эдварда в крохотный шарик, повернула голову.
– Подумала, что надо бы помыть волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57