Вот что случилось однажды зимой. В начале февраля вдруг резко похолодало, и несколько дней подряд валил снег. В такую погоду ужасно не хотелось вылезать из-под одеяла. Все утро старики оттягивали этот момент до последней минуты, когда Мияко уже было пора отправляться на прием больных. Подойдя к окну, изумленный Ёхэй увидел, что тропинка от их дома до приемной Мияко тщательно расчищена от снега, будто выметена метлой. Ёхэй догадался, что это дело рук одного из их соседей – преподавателя средней школы. Когда смущенный старик пришел к соседу поблагодарить его, тот, теребя свою лыжную шапочку и выдыхая клубы пара, принялся простодушно возражать:– Какие тут могут быть благодарности?! Я ж понимаю, что разгребать снег – дело тяжелое. Людям преклонного возраста это совсем не по силам. А я мигом управлюсь. Да и хозяйка у меня еще молодая. Вы уж положитесь на нас и не тревожьтесь – все будет в порядке…Учитель с женой явно решили опекать Ёхэя и Мияко.Нечто подобное произошло и в булочной. Как-то ранним утром в метель Ёхэй отправился разносить газету «Акахата». «Акахата» – орган ЦК Коммунистической партии Японии.

Навстречу ему из пекарни вышел булочник и восторженно воскликнул:– Какой же вы необыкновенный человек, Адзума-сан!– Чем это необыкновенный? – недоумевая, выглянул из-под своего капюшона Ёхэй.– Ну как же! Ведь ваша доченька Муги-тян уехала от вас, и вы с супругой остались на старости лет вдвоем… И, несмотря ни на что, вы даже в такую пургу знай себе шагаете привычным маршрутом. Разве это не достойно восхищения?!– А-а, вот вы о чем.– И не только об этом! Одно дело, если бы можно было рассчитывать, что общественный строй, к которому вы призываете, будет установлен не сегодня завтра. Но ведь никому не известно, когда это свершится. А вы, семидесятилетний старик… Нет, как хотите, Адзума-сан, но вы замечательный человек.– Ничего замечательного во мне нет, Я просто чувствую потребность заниматься этим, вот и занимаюсь.– Не возражайте, не возражайте! Человек вы замечательный…Ёхэю почудился в словах булочника какой-то скрытый смысл, но приближалось время утреннего завтрака, и, сочтя неудобным затягивать беседу, он направился к выходу.– А что, Мути-тян и Рюкун больше не вернутся сюда? – спросил булочник вдогонку.– Хм… Во всяком случае, постоянно они будут жить в Токио.– Может быть, я и лишнее болтаю… Но ведь вам самому и вашей супруге не по сто же лет отпущено… Словом, берегите себя! Берегите себя…С таким напутствием хозяин завернул в бумагу две только что вынутые из печи французские булочки и вручил их Ёхэю. Благодатное тепло волной разлилось по закоченевшим рукам. После этой встречи булочник нет-нет да и присылал домой к Ёхэю дочь, всякий раз приносившую старикам свежевыпеченный хлеб. 2 «Как-то вы поживаете, мои дорогие? Выпорхнув из родительского гнездышка, мне теперь, хочешь не хочешь, приходится изворачиваться, рассчитывая только на свой тощий кошелек. Услыхав, что где-то идет распродажа сайры, я мчусь туда на велосипеде. Наткнувшись на дешевую листовую капусту, подолгу мерзну в очередях на улице. Однако все эти хлопоты доставляют мне радость. Пусть мы живем бедно, но для меня важнее всего сознание собственной самостоятельности и независимости. Надеюсь, мама поймет меня».
Вот какие письма приходили теперь от Мугино. Родители радовались долгожданному, заслуженному счастью дочери, восхищались трудолюбием и терпением Мугино и в конце концов успокоились за нее. Теперь все их мысли сосредоточились на Рюкити. В доме то и дело что-нибудь напоминало старикам о внуке, вызывая прилив любви и щемящей жалости к малышу. Стоило увидеть какую-нибудь старую игрушку Рюкити – робота, солдатика, бумеранг или пистолет с портупеей, – как в памяти тотчас всплывала сосредоточенная, большеглазая мордашка с плотно стиснутыми губами.Иногда Ёхэй проходил мимо школы. Заметив его, одноклассники Рюкити всякий раз радостно подпрыгивали, махали Ёхэю руками, громко оповещая:– Вон пошел дедушка нашего Рю-тяна!«Не-ет, все-таки надо было добиться, чтобы мальчика оставили с нами!» – с сожалением думал Ёхэй.Последнее время, готовя уроки, Рюкити часто обращался за помощью к Ёхэю, это как-то еще больше сблизило их. С домашней тетрадью в руках улыбающийся Рюкити появлялся в кабинете деда. Даже если Ёхэй и не бывал особенно занят, он имел обыкновение встречать каждого, кто отваживался нарушить его покой, недовольным вопросительным взглядом. Но это ни капельки не смущало Рюкити, и он преспокойно усаживался за стол напротив Ёхэя.– Дедуля, не знаю, как пишется иероглиф «песня». Покажи, какой тут порядок черт.– Что еще за «порядок черт»?!– Хм… «порядок черт» – это порядок, который надо соблюдать при письме. Ну, какая черта сначала, какая потом…– А-а, вот ты о чем. Опять эти никому не нужные вопросы…– Вовсе нет! Учитель сказал, что это важно для изучения родного языка! – настаивал Рюкити.– Видишь ли, Рю, может быть, и следует обучать школьников наиболее простому порядку начертания иероглифов. Но я категорически против чрезмерных придирок.– Да-а, по родному языку я числюсь хорошо успевающим, а по каллиграфии чуть не в отстающих хожу…Ёхэй сдался.– Послушай, Рю. Я против этих правил. Но дай-ка вспомнить, как же все-таки пишется твоя «песня»?… Не-ет, никак не соображу…– Дедуля, ты что, не знаешь?!– Да понимаешь ли, я привык писать, как мне заблагорассудится.– О-го! – поразился Рюкити и со словами: «Ладно, ладно… я спрошу в библиотеке…» – вскочил и выскользнул из кабинета.«Уж этот мне Рюкити!..» – подумал раздосадованный Ёхэй, глядя вслед внуку.
1 2 3 4 5 6 7 8