..
вернешь... -- напиш..."
Чужая жизнь ворвалась в мое замкнутое существование. Вернее, я вошел в чью-то
жизнь и, оказавшись слишком острым для общения, оставил ее, остывающую, на
кончике графита, выпал и опечалился. По рельсам катили трамваи. Я вспомнил, что
спасен, вспомнил и многое другое.
Когда-то я хотел его убить ( из-за одной особы ). Ничего особенного, многие
хотят того же. Теперь забытая мечта сбылась. Как странно! Мочатся собаки,
отскакивают, огрызаясь на лязганье круглых зубов трамвая, которые, впрочем, все
же... Деревяха вмерзает в кровь... Ночь и звезды... Вой, скулеж...
Коты изучают царапину на моей спине, лижут, презрительно морщатся, сматываются
в дали. По мере сматывания делают выводы обо мне и карандашах вообще --
выводы смешные и банальные, недовольные, недоразвитые и даже недозволенные.
Разве можно так обо мне думать? Мне кажется, что нельзя. И в тот же миг
происходит заминка, вернее, чья-то запинка об меня. Человек запинается и падает
головой на шпалы. Невезуха. Стонет, стынет, не встает. Кто его просил об меня
спотыкаться?.. голодно... холодно...
Итак -- ...и тук... Итоги, тоги -- ни того, ни этого... э, как Вас?..
туки-туки -- входите, не бойтесь... не бой здесь -- любой будет, как
дома, примостившись между шпалами (опаловыми). Мертвому человеку нельзя
испортить настроения, трудно ему чем-нибудь досадить, не трогайте беззаботно
спящего -- ком земли сверху: это называется "забот полон рот", подумайте,
нужна ли ваша забота, и если нужна, то -- кому... словно бы услышав меня,
хотя я нем, как жареная рыба, два дня лежавшая в морозилке, такой немоты
поискать... словно услышав, ты поднимаешь голову и, пошатываясь, идешь дальше (
в кошачьи дали ). Не понимаю, как удалось тебе встать. Уходи, не
останавливайся -- и так... и -тук...
Стемнело, с шумом пошел снег. С грохотом падали рыхлые шестигранники, ломая
лучи. Темнота искрилась от боли сплюснутых гармоничных созданий, которых было
слишком много. Я был среди них один. И возрастал в самолюбовании. Пусть я
обломан, поцарапан, вымок в крови -- я один, я неповторим!.. (так же
рассуждала и разбитая ваза)
ЧАСТЬ 2
Чистилище пропускаем.
ЧАСТЬ 3
"Карандаш, не дописавший буквы, никуда не годится." -- К черту ваши
нравоучения!.. -- прошу прощения (на здешнем языке "пыр-пыр"), что в таком
месте...
Итак, операция Пыр-Выр-Пыр -- начинается. Пришло Время Припомнить: лак для
ногтей, тихий вопль сминаемой бумаги, предсмертный скрежет зубов одноглазого (в
минуту смерти он был одноглазым) и пр.
Общение с бумагой научило меня настоящей нежности -- той, что не оставляет
следов. Сегодня все зависит от моей ловкости ( скольких мук мне стоило попасть
сюда -- см. часть 2).
Вот оно вошло, удивительное существо: белые крылья, рассеянный взгляд,
полупрозрачные пальцы. Когда-то, удостоив всего одним жалостливым взглядом
гордого отщепенца, оно навсегда испортило себе карьеру. Тысячелетия
канцелярской работы (жалость к изгнаннику строго карается) не вытравили
мечтательности, -- которой я и воспользуюсь ( мне нужно немного --
всего одна буква; однажды мне удалось написать самовольно целых две, теперь же
я должен НЕ написать всего одну. Я вполне сознаю, что это жуткая месть, я
пользуюсь свойством всех канцелярий...)
...Сквозь толщу земли в окна несущегося бешено вагона проникало темно-красное
злобное зарево, доносились крики ( по Невскому двигалось факельное шествие,
"фак-шествие" -- сокращенно подумала она, исчерпав познания в английском
). Страшно было то, что остальные видели в пределах обычного, и, кроме того,
она забыла название следующей станции, и это причиняло невыносимое
беспокойство. Она повернулась к соседу -- тот был вдребезги пьян, треть
улыбки торчала в пустоту. Она оглянулась: двое молодых людей испуганно
отвернулись, старуха демонстративно зажмурилась (старуха-демон), еще несколько
человек смотрели со смесью жалости и высокомерия.
Поезд остановился. Раскрылись двери. Люди ожидающе уставились на нее, словно
выталкивая. Она шагнула. Резко остановилась. Напротив -- название, ужасно
знакомое, знакомое до ужаса. Не успела сообразить, как встречный поезд
заслонил, грохоча. Почему-то проехал, не останавливаясь. Двери по-прежнему были
открыты, все ждали, поезд тихо дрожал. Не поднимая глаз, она вышла. Одной буквы
не хватало. Станция метро АДОВАЯ. Абсурд, к тому же неграмотно. Могла
отвалиться или... Лампы погасли. Она раскрыла рот и выпустила накопившийся
крик. Получилось как у глубоководной рыбы. Тяжело дыша, рвалась на
поверхность.
"...а вчера опять этот сон: я пытаюсь написать недостающую букву, но карандаш
только скользит по стене, а когда я пытаюсь надавить сильнее, руки
выворачиваются и заточенным концом бьют мне в лицо... И все время я помню, что
у меня в руках твой подарок, и ничего не могу с ним сделать, не могу выбросить,
не могу даже разжать пальцы, не могу..."
"...я перестаю понимать тебя -- зачем без конца повторять этот бред? Тебе
следует хорошенько отдохнуть, не читать, не писать, прогуливаться перед сном и
отложить все занятия до тех пор, пока не прекратятся эти твои галлюцинации.
Выкинь из головы всю эту чушь, выброси карандаш, бумагу и все, что тебе кажется
неприятным. Никто не мешает сходить в магазин и выбрать то, что нравится. И,
кроме того..."
"...Не знаю, помните ли Вы того юного вздыхателя,он еще таскался всегда с
розами, а потом пропал, когда она вышвырнула его букет. Я сразу заметила, что
она стала вроде как не в себе с того дня, а теперь говорит, что, как начнет
писать, все его почерком выходит -- мерещится, не иначе;
1 2 3 4 5 6 7