OCR Busya
««Падение города. Американские радиопьесы», серия «Радиопьесы мира»»: Искусство; Москва; 1974
Аннотация
Созданная в начале 1944 года радиопьеса «Опасная встреча» – сказка-памфлет, в которой, пожалуй, наиболее полно проявилось своеобразие творческого таланта Нормана Корвина. При всей сказочности своего сюжета «Опасная встреча» отвечает на один из самых злободневных вопросов общественной и политической жизни США военных лет
Норман Корвин
Опасная встреча
Музыкальное вступление.
Пилот. Я не буду называть свое имя. Это не важно. Вы сами потом поймете, почему я должен опустить некоторые детали в моем повествовании…
Я был морским летчиком и однажды, возвращаясь на базу в южной части Тихого океана, попал в жуткий ураган.
Слышен звук самолета, он сопровождает последующий рассказ.
Мне казалось, что в самолет мой несколько раз ударила молния, потому что оба компаса, радио и половина счетчиков перестали работать. Но заметных повреждений у корпуса самолета, слава богу, пока не было. Более трех часов затем я летел вслепую, не зная, где я и что подо мной. Стемнело, и горючего оставалось всего минут на двадцать полета, как вдруг внезапный вихрь подхватил мой самолет и за несколько секунд поднял его на шесть или семь тысяч футов. Затем словно из одного сна я попал в другой: я оказался над грозой, а прямо передо мной, на фоне ясного неба, возвышалась…
Музыка в тон чувствам.
…горная вершина, освещенная полной луной. Я знал, что не смог бы сразу найти свое местонахождение на карте. И мне ничего не оставалось, как лететь по ветру, минуя очень узкое ущелье, чтобы затем выброситься с парашютом. Правда, мне стало не по себе, когда я увидел внизу сплошные леса, но выбора не было – и я прыгнул… Ветер был сильный, и меня отнесло еще на несколько миль. Наконец, я ударился о вершину дерева с такой силой, что, видимо, потерял сознание. Помню только, что я лежал на земле в кромешной тьме, и все мое тело ныло и болело. Проснулся я уже днем. Вокруг были тридцатиметровые деревья, обвитые лианами, и кроны их сплелись между собой, образуя сплошной потолок из листьев. Зеленое сияние разливалось вокруг. И лишь изредка, когда от порыва ветра качались ветви деревьев, сквозь них прорывался яркий солнечный луч. А затем во мне стало нарастать чувство тревоги, и не напрасно – кто-то был позади меня. Этот «кто-то» находился в кустах и, видимо, давно уже наблюдал за мной. Я поднялся на ноги, но тот, в кустах, не шевелился. Я сделал шаг к нему, и тогда ветки кустов внезапно раздвинулись и из-за них вышел туземец. Он был двухметрового роста, отличного сложения, бронзовокожий. Я обратился к нему:
– Английский не панимэ?
Он смотрел на меня с выражением сосредоточенности. И я попробовал еще раз:
– Не панимэ?… Мм… Твоя – моя – друг?
Он подошел ближе, рассмотрел раны на моем лице, и затем… затем последовало нечто потрясающее. Он тронул мою бровь как раз там, где она кровоточила, и сказал:
– На каком диалекте этого достойного языка говорят твои уста?
Пилот (удивленно, с облегчением и радостью). Так ты говоришь по-английски? Вот чудесно! А я боялся, что это вражеская территория. Но скажи, что это за остров? И далеко ли отсюда до базы?
Туземец. Вражеская территория? База?
Пилот. Ну да!
Туземец. А что сие значит?
Пилот. Разве ты не знаешь – враж… (Пауза.) Япошки! Неужели ты не… совсем не…
Туземец. Быть может, твоя рана ослабила твой рассудок?
Пилот. Ослабила что?
Туземец. Мм… Что бы ни было вот это, обременяющее тебя, сбрось его и пойдем со мной.
Пилот. Это парашют. Я выпрыгнул с ним этой ночью. Спас себе жизнь.
Туземец (задумчиво). Обликом приятен, но речью подобен болтунье мартышке, прыгающей по деревьям.
Пилот. Что-что?… Как, ты сказал, называется этот остров?
Туземец (после паузы, терпеливо, почти с улыбкой). Пойдем со мной. Пой-дем. И-ди за мной…
Пилот. Он повел меня вниз, к реке, вдоль которой мы шли некоторое время. За всю дорогу он сказал лишь несколько слов. Большую часть пути шел впереди меня по узкой тропинке, и поэтому говорить ему было неудобно. Но один раз он остановился и повернулся ко мне с широкой улыбкой…
Туземец. Да, мы па-ни-мэ по-английски… (Смеется.)
Пилот. Куда же это меня занесло? Может быть, я в бреду? Как иначе объяснить язык этого туземца? Говорил он, конечно, по-английски, но до сих пор мне не приходилось слышать такой речи – старомодной и высокопарной. Мы добрались наконец до места, которое я не имею права описывать, – я обещал не делать этого, и слово это для меня свято. Это было красивое место, прекрасное место – только так я могу сказать о нем. Очень удобное для жилья, хотя и без претензий. Главное же было в том, что весь уклад здешней жизни говорил о человеческом достоинстве, которого я не встречал до сих пор нигде. Мой спаситель и проводник провел меня сквозь толпу любопытных и оживленных людей к месту собраний, где в это время заседал совет. Все встали при моем появлении, молча поклонились и выслушали рассказ моего друга. Он с юмором говорил о том, как во время охоты посмотрел вверх и увидел в небе странный опускающийся предмет…
Туземец…И тогда я подумал: что это? Беспутная пыльца, несомая сюда ветром, чтобы с нашими деревьями породить новые разнообразия флоры? Или некое заморское существо, зачатое горной рекой от низколежащего тумана? Ибо природа у нас, как мы знаем, любит пошутить.
Смех слушателей.
И поскольку он не изошел из облака, которое плыло надо мной, я посчитал его лишь за каплю росы…
Все смеются.
Пилот. Но я видел, что смеются они не надо мной и настроены доброжелательно, и, когда мой проводник закончил свой рассказ, старшина совета подошел ко мне и пожал мою руку…
Тарам.
1 2 3 4 5