Беременность сделает ее толстой, некрасивой и заставит на время выпустить из рук бразды правления. Но в конце концов, носить ребенка предстояло ей, и поэтому решение оставалось тоже за ней. К тому же впереди у них уйма времени.
Но затем, меньше чем два месяца спустя, Кэри, не посоветовавшись с ним, сделала стерилизацию. Джим узнал об этом только тогда, когда она, очнувшись после наркоза, позвонила ему из клиники.
Он два часа расхаживал по комнате, пытаясь успокоиться, собраться с мыслями, и только потом отправился к ней в больницу.
– Как ты могла? – тихо, почти ласково спросил он и, едва заговорив, понял, что в конце концов он ее возненавидел. – Скажи, пожалуйста, если тебе есть что сказать.
Кэри была бледна, но на удивление спокойна.
– Конечно, есть, – ответила она. Он подождал.
– Ну, говори.
– Ты уверен, что сможешь выслушать правду?
– Да, – кивнул Джим. – Смогу.
– Хорошо. – Она не сводила глаз с его лица. – Правда заключается в том, что я не желаю носить твое дитя. – Она отчетливо выговаривала слова. – Если бы я не разочаровалась в тебе как в муже и как в партнере, может быть, я поборола бы свои страхи и все-таки родила.
Он встал и вышел из комнаты, спустился на лифте, вышел на улицу, сел в такси, вернулся домой на Бикон-Хилл, упаковал чемодан и отправился в отель «Меридиэн» на Франклин-стрит. Когда-то в этом здании располагался Федеральный резервный банк.
Он провел там две ночи. Днем как ни в чем не бывало ходил на работу, зная, что даже Кэри не сможет встать на ноги раньше чем через день-два. Впервые в жизни ему было ужасно одиноко. До смерти хотелось поговорить с Оливией, но едва только рука тянулась к телефону, как что-то – наверное, гордость, к которой примешивалась доля стыда, – останавливало его.
На второй день, рано утром, Кэри позвонила ему и попросила вернуться.
– Вряд ли это возможно, – ответил Джим.
– Пожалуйста. – Ее голос был непривычно мягок. – Пожалуйста, вернись.
– Не могу.
– Ты мне нужен.
– Зачем?
– Мне нужен мой муж, – бесхитростно заявила она.
Джим обвел взглядом неуютный гостиничный номер.
– Я хотел детей, – произнес он. – Я так хотел детей.
– Знаю, – откликнулась она, и в голосе ее послышалась неподдельная печаль. – Я тоже.
– Тогда почему? – Джим озадаченно покачал головой. – Скажи, ради бога, Кэри, почему ты это сделала? Просто назло мне? Чтобы наказать меня? Зачем? Я хочу понять.
– Ничего тебе не нужно понимать, – возразила Кэри.
– Нет, нужно. – Он помолчал. – Если хочешь, чтобы между нами когда-нибудь снова что-то было, мне нужно понять, почему ты это сделала.
Кэри вздохнула.
– Конечно, – сказала она. – Ты все такой же. Всепонимающий, многострадальный Джим.
Он нахмурился:
– Раньше ты меня так не называла.
– Ну и что?
– Тогда почему сейчас назвала? И почему это звучит как оскорбление?
– Потому что я вышла замуж за мужчину по имени Джим Ариас, – ответила Кэри, – а не за мальчика по прозвищу Джими, приятеля Оливии и Энни.
В тот же вечер Кэри явилась в «Меридиэн» и пригласила его поужинать. Не выходя из отеля, они отправились в «Жюльен» – французский ресторан, располагавшийся в роскошном сводчатом зале, где во времена Федерального резервного банка заседал совет директоров, – и уселись в мягкие кресла с подголовниками. Меню было замечательное, но оба они едва замечали, что едят, к великому огорчению официантов и метрдотеля.
Джим спросил Кэри, как она себя чувствует. Она ответила, что неплохо, и он не мог не признать, что никогда еще она не была такой красивой – мягкой, нежной, ранимой. На протяжении всего ужина она держалась тихо, отстраненно. Он чувствовал, что отстраненность эта не была нарочитой, обдуманной, просто Кэри была подавлена и, как ему подумалось, испытывала страх. Джим не мог припомнить, чтобы за все совместные годы Кэри хоть раз чего-нибудь боялась.
Под конец Кэри попросила самого тонкого арманьяка.
– Сейчас я сделаю то, чего еще никогда в жизни не делала, – сказала она, дожидаясь, пока официант принесет вино. – Я встану перед тобой на колени.
– Не надо, – в ужасе пробормотал Джим.
– Больше мне ничего не остается, – вздохнула Кэри. – Итак, я молю тебя, Джим, вернуться ко мне.
– Но почему? Зачем?
– Потому что ты мне нужен. Мне одиноко, так одиноко, я потеряла тебя, и, наверно, я заслужила это. Я понимаю, что вела себя как последняя стерва, и, возможно, так будет и дальше…
Джим с трудом сдержал улыбку, восхищаясь вопреки всему ее честностью.
– Но, Джим, ты и вправду мне очень нужен. Я удивилась, честно признаюсь, удивилась, когда поняла, как ты мне нужен.
Джим снова подумал об отце. Карлос Ариас никогда не подвергал сомнению веру, доставшуюся ему от предков. Он с трудом согласился бы с абортами и вряд ли смог бы примириться со стерилизацией. И все-таки, несмотря на все это, Джим знал, что превыше всего Карлос ставил брачные обеты. На развод он не пошел бы ни за что.
Джим, как и Питер, не был похож на отца. Из всей семьи только их двоюродный брат Майкл оставался стойким, истинным католиком. После смерти родителей Майкл возложил на свои плечи обязанности главы семьи и компании «Ариас Шиппинг». К сожалению, брак его был бездетным, но, несмотря на это, он сохранил верность религии отцов. Если бы Джим все-таки решил остаться с Кэри, он не стал бы лгать самому себе, утверждая, что все дело в религии. Но все же ему не хотелось снова предавать отца.
Он заглянул в глаза, которые в последнее время столь часто окатывали его презрением, леденили бриллиантовым блеском, и вдруг увидел в них детскую, жалобную незащищенность, прежде скрытую в самой глубине души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106