С ней остались Эдвард и дети. У нее есть все, чтобы чувствовать себя нужной близким, не терять терпения.
– А мы что теперь должны делать? Мы с Джимом? – спросила Дресслера Оливия, когда они сидели в уютном ресторанчике.
Вечером накануне отъезда Джима они собирались пообедать втроем, но Джим в последнюю минуту отказался. Что-то там у него произошло.
– Ничего, – ответил Дресслер. – Вы ничего не должны делать.
– Но послезавтра они возвращаются домой.
– Не могут же они вечно жить у вас или в гостинице.
– Конечно, – нетерпеливо проговорила Оливия. – Но получается, что мы с Джимом оставляем ее. А в Англии ее ждут те же трудности, с которых все и началось.
– Теперь ей поможет Эдвард.
– Джанни, вы же прекрасно понимаете, что я имею в виду.
– Конечно, понимаю. – Он тепло улыбнулся ей. – Оливия, дайте им самим во всем разобраться. Разумеется, вы будете поддерживать с ней связь, она будет знать, что может рассчитывать на вашу помощь, как было всегда.
– Но она терпела целых шесть лет, прежде чем решилась обратиться к нам за помощью.
– Энни изменилась. Сейчас все по-другому. – Помолчав, Джанни добавил: – Я понимаю, что вам трудно отпускать ее от себя, пока она так уязвима.
– Значит, вы признаете, что она сейчас очень уязвима?
– И останется такой довольно долго. Может быть, навсегда. Но, Оливия, Энни не дурочка. Самым страшным в ее жизни была эта тайна. Она собственными руками выкопала себе яму. Теперь она знает, что все могло бы быть по-другому. Сомневаюсь, что ей захочется вернуться на дно. Она непременно позовет на помощь, если почувствует, что это необходимо.
– Ну и как? – спросила Энни, когда они обедали на следующий день у Оливии. Эдварда не было. Он без слов понял, что это прощальный вечер для троих друзей. – Как прошло твое свидание с Джанни?
– Хорошо, – коротко ответила Оливия.
– Что значит «хорошо»?
– Это значит – неплохо.
– Зачем ты ее изводишь? – в шутку возмутился Джим. – Ты же знаешь, что ей это противопоказано.
– Ничего подобного. Джанни прописал ей «реальную жизнь», а для вас с Энни существенной часть реальной жизни всегда было то, что я вас извожу.
– Нам ли этого не знать, – вздохнул Джим.
– Но я хочу узнать, что было вчера вечером, – не отставала Энни.
– Было очень мило, – усмехнулась Оливия. – Можно сказать, восхитительно.
– Ливви, – с упреком произнесла Энни. – Давай-ка поподробнее. Моей душе полезна романтика – так говорит наш блистательный доктор.
Она знала, что эйфория от того, что ее выпустили из клиники, не будет продолжаться долго, а значит, ею следовало пользоваться на полную катушку.
– За чем же дело стало? – поддразнила ее Оливия.
– Я пожилая замужняя дама, – торжественно заявила Энни.
– Кто тебе мешает иметь романтические отношения с мужем?
Энни взглянула на Джима:
– Ну а ты ведь тоже догадался, что у них роман, правда?
Джим не ответил.
– Все, хватит, – сказала Оливия и налила вина себе и Джиму.
– Оливия Сегал. – Энни не собиралась отступать. – Этот человек – мечта любой женщины.
– Ах, ах, у этой мечты куча недостатков, – сказала Оливия. – Этакий ужасно самоуверенный преуспевающий красавец-врач швейцарско-итальянских кровей. Удивляюсь, как его эго пролезло в мою дверь.
– Должно быть, Оливия боится, – усмехнулся Джим, – что два эго таких размеров – это чересчур, особенно для такой небольшой квартирки.
– Значит, ты признаешь, что он красив? – спросила Энни.
– Я не слепая, – сухо ответила Оливия.
– Так ты собираешься завести с ним роман?
– Вполне возможно.
Наступило продолжительное и немного неловкое молчание.
– Я боюсь, – вдруг отрывисто произнесла Энни.
– Возвращаться домой? – участливо спросила Оливия.
– Да. – Энни встряхнула головой, сердясь на себя. – Больше всего на свете я хочу домой. Я чувствую, что сойду с ума, если еще хотя бы день не увижу Софи, Уильяма и Лайзу. – После паузы она добавила: – Но ведь именно там все и началось, правда?
– Не совсем так, – поправил ее Джим. – Это началось одиннадцать лет назад, в тот день, когда разбился вертолет.
– Джим прав, Энни, – поддержала его Оливия.
– Но главное произошло в Стоунбридже, – возразила Энни. – И там все осталось по-прежнему. Дом, который нужно вести, дети, которых нужно воспитывать, общество, к которому нужно приспосабливаться.
– Нет, Энни, теперь все будет по-другому, – сказала Оливия. – Изменилось главное.
– Ты имеешь в виду, что теперь Эдвард знает?
– Да. У тебя есть Эдвард, с которым ты можешь делиться своими трудностями. Тебе больше не придется сражаться с ними одной.
Энни улыбалась.
– Я буду ужасно скучать по вас обоих, – проговорила она и поняла, что вот-вот заплачет.
– Мы тоже будем по тебе скучать. – Джим потянулся к ее руке.
– Мы будем тебе беспрерывно звонить, – пообещала Оливия. – Тебе еще надоест.
– Звоните почаще, – сказала Энни. – И приезжайте, как только сможете.
– Я бы поехал хоть сейчас, – отозвался Джим, – если бы мог чем-то помочь.
– Мы бы оба поехали, – проговорила Оливия, – но Джанни сказал, что следующий этап ты должна пройти сама. Вместе с Эдвардом.
– Вы и так сделали для меня слишком много.
– Мы упустили тебя, Энни, – сокрушенно заметил Джим. – Мы ничего не поняли вовремя.
– И Эдвард винит себя в том же, – сказала Энни. – Но я знаю, что он не прав, и вы тоже не правы. Виновата я одна. – Она подняла руку, не давая им возразить. – Я лгала. Лгала самой себе и всем, кто меня любит. И я едва не зашла слишком далеко.
– Слава богу, этого не случилось, – сказала Оливия.
– Слава богу, у меня есть вы двое, – отозвалась Энни.
Почти весь следующий день Оливия провела в аэропорту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106