Расправив сложенный листок, Александра глубоко вздохнула и набрала номер.
– Господин Рудесхайм? Говорит Али Алессандро. – Она выждала паузу. – Все в порядке. Он согласен на поездку. Мы будем в полдень.
Андреас и Александра вошли в ресторан и заняли свои места в обитой плюшем кабинке. От первого они решили отказаться, чувствуя небольшую дурноту после тряского полета, но жаренный на открытом огне лангуст, заказанный ими, оказался превосходным.
Андреас удовлетворенно прикрыл глаза.
– Я такого вкусного лангуста не ел уже не помню с каких пор.
Он открыл глаза, все еще пытаясь поймать ускользающее воспоминание, разбуженное вкусовыми ощущениями.
К ним подошла официантка с десертным меню.
Андреас проглядел меню, и его глаза удивленно расширились.
– Salzburger Nockerl? Клецки по-зальцбургски? – Он поднял голову. – В Ньюпорте?
Жужжа электрическим моторчиком, из задней части ресторана выкатилось кресло на колесиках, и знакомый голос прогремел:
– Единственный стоящий Nockerl в Соединенных Штатах!
Андреас повернулся на диванчике, поморщился от боли, но тотчас же забыл о ней, увидев Рудесхайма.
– Руди! Каким ветром вас сюда занесло? – Он выскользнул из кабинки и схватил старого друга за руку. – Али, ты помнишь Руди?
Александра смотрела на старика в инвалидном кресле с затаенной нежностью.
– Мы встречались только раз, но я прекрасно помню господина Рудесхайма.
Рудесхайм подкатил кресло к торцу стола, и официантка тут же выросла перед ним как из-под земли со стаканом шнапса.
– Спасибо, Liebchen.
– Всегда пожалуйста, господин Рудесхайм.
Андреас все никак не мог опомниться от удивления. Великан-немец похлопал его по руке.
– Садись, Андреас.
Он оглянулся на Александру и подмигнул.
Андреас забрался на свое место в кабинке.
– Итак, – заговорил он тоном прокурора, – потрясающий новый ресторан, до которого легко добраться на вертолете. – Он постучал пальцем по меню. – Nockerl в меню! Что происходит? И когда вы двое все это состряпали?
– Считай, что это запоздалый подарок на день рождения, – улыбнулась Александра.
Рудесхайм дал знак все еще вежливо поджидавшей официантке.
– Nockerl для троих, Liebchen. И скажи Карлу, что это особый заказ.
– Непременно, – улыбнулась она.
– Что все это значит? – в недоумении спросил Андреас. – Вы тут хозяин?
Рудесхайм кивнул.
– На паях.
– Но почему здесь? Вы покинули Бонн?
– Уже довольно давно. – Мужественное лицо Рудесхайма помрачнело. – Без Мары мне там совсем разонравилось. Я продал дом.
– Где же вы теперь живете? Уж конечно, не в Ньюпорте?
– Часть времени провожу здесь, – ответил Рудесхайм, пожав плечами, – но большую часть года я живу в Баден-Бадене. – Рудесхайм грустно улыбнулся. – Похоже, мне наконец-то удалось преодолеть свое пристрастие к «Рингу», Андреас. – Он помолчал. – Ты не можешь себе такого вообразить, верно?
Александра потянулась через стол, взяла мужа за руку, сжала ее и быстро выпустила. Ей стало неловко, она почувствовала себя чужой в компании двух мужчин, которых свела вместе. Вероятно, им хотелось остаться наедине.
Рудесхайм как будто угадал ее мысли.
– Ты счастливчик, Андреас. Она стала частью тебя. Вы с ней неразлучны, как были мы с Марой.
– Да.
Несколько мгновений Андреас молча смотрел на старика. Потом его лицо потемнело.
– Если вы сообща собираетесь отговорить меня от участия в гонках, предупреждаю, у вас ничего не получится! – Он обвел гневным взглядом обоих. – Я смогу и буду снова участвовать в гонках.
Рудесхайм остался невозмутим.
– Возможно, если есть на то божья воля. Но доктора не столь оптимистичны, как я слыхал.
Андреас повернулся к Александре.
– Ты не имела права действовать у меня за спиной!
– Не будь дураком, – оборвал его Рудесхайм, увидев огорченное лицо Александры. – Она твоя жена, она волнуется за тебя. Она имела полное право. В любом случае это я сделал первый шаг, – добавил он после небольшой паузы.
– Когда?
– На прошлой неделе.
– Почему же именно теперь? Почему не раньше?
– После твоей аварии, – объяснил Рудесхайм, – я ждал, что ты сам дашь мне знать. Я хотел приехать в Монцу, потом я готов был лететь в Нью-Йорк, когда тебя привезли обратно, но не решился. Я опасался, что, увидев меня, ты потеряешь всякую надежду.
Официантка подала десерт; и несколько минут они ели молча.
– Итак, – Рудесхайм взмахнул ложечкой как дирижерской палочкой, – каковы твои планы?
– А чем, по-вашему, я должен заняться, Руди? – с вызовом спросил Андреас. – Когда вы разбились, вы были уже трижды чемпионом Германии. Вас уважали все в мире автогонок, вы были звездой в течение пяти сезонов. У вас было время.
– Не так уж много, – покачал головой Рудесхайм.
– Конечно, этого недостаточно. Но все-таки вам удалось оставить след в истории автогонок. Вы писали статьи, книги. Если бы мне удалось стать чемпионом мира или хоть приблизиться к этому титулу, тогда, возможно, я бы занялся журналистикой, но я так и не стал знаменитостью – ни здесь, в Америке, ни даже в Швейцарии.
Александра больше не могла оставаться в стороне от спора.
– Могу я спросить: скольким автогонщикам довелось увидеть свои лица на обложке «Тайм» и «Ньюсуик»? Многие ли из них могут похвастаться собственным фэн-клубом?
– Все это ничего не стоит, Али. У меня нет имени. К следующему сезону меня забудут. – Андреас помолчал. – Если только я не вернусь на трассу и не выиграю гонки.
– А если ты проиграешь, тебя сочувственно похлопают по плечу. А потом тебя все равно забудут.
– А если ты погибнешь, – добавила Александра, – тебе посвятят страницу в какой-нибудь книге об автогонках, может быть, и целую главу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142