И проиграла.
В четыре часа утра они разбудили Даниэля. Когда Антония поцеловала его, он улыбнулся и пробормотал полусонным голосом:
– Мне снилось, что мы все в Америке, Mutti… И Гизела выздоровела, и… – Даниэль замолчал и сел в постели. – Что случилось? – Он увидел в дверях отца. – Почему ты одет, папа? Куда ты собрался?
Йозеф был не в силах говорить.
– Ты должен встать, Даниэль. – Мать взяла сына за руку. – Пора ехать.
Лунный свет, проникший в окно, осветил лицо Даниэля: его глаза вдруг заблестели страхом и надеждой, он совершенно проснулся.
– Мы едем в Америку, Mutti?
Она покачала головой.
– Не в Америку, но в долгое путешествие. Помнишь, я обещала, что ты отсюда уедешь?
– Туда, где нет нацистов?
Антония опустилась на колени и обняла его.
– Да, дорогой. Ты поедешь к дяде Зиги и тете Гретхен. – Она погладила его по волосам и заглянула ему прямо в глаза. – Они живут неподалеку от Швейцарии и, я надеюсь, помогут тебе попасть туда.
– А как же ты и папа? – Даниэль нахмурился и взглянул на мать с подозрением.
Закусив губу, Антония ответила слегка дрогнувшим голосом:
– Вы поедете с папой, Даниэль, а мы с Гизелой очень скоро присоединимся к вам.
– Нет! – вдруг крикнул он пронзительно. – Я тебя не оставлю!
– Тихо, тихо, – прошептала она, – ты разбудишь сестру.
– Ну и пусть. – Даниэль сердито отпрянул. – Я никуда не поеду.
– Сон для нее – лекарство, Даниэль, и ты это знаешь. Она должна поскорее поправиться, чтобы мы могли приехать к вам с папой.
– Но я же сказал: без тебя я никуда не поеду, – заупрямился мальчик. – Почему нам надо ехать прямо сейчас? – Его глаза подозрительно сощурились. – Это из-за тех двоих, что вчера приходили?
– Они приходили, чтобы забрать от нас твоего папу, Даниэль. – Антония снова обняла его. – И утром они придут за ним опять. Вот почему он должен ехать.
– Но почему я должен ехать? – дрожащим, но по-прежнему упрямым голосом продолжал Даниэль. – Разве меня тоже хотят забрать?
– Нет, конечно, нет, Liebling, – Антония понизила голос, чтобы Йозеф не мог ее услышать. – Но ты нужен папе. Он не может пуститься в путь один, он не так силен, как некоторые папы, и ему будет тяжело оставить твою сестру и меня даже на несколько дней.
Даниэль заглянул ей в глаза.
– А это правда на несколько дней?
Обескураженная прямым вопросом, Антония проглотила ком в горле. Когда она заговорила, ее голос зазвучал хрипло:
– Я надеюсь, Даниэль.
И тут он понял, что мама опять говорит ему неправду, как и в тот раз, когда она уверяла его, что скоро все наладится и они опять заживут как прежде. Они никогда не будут жить как прежде. И мама с Гизелой вовсе к ним не приедут. Даниэль подумал, что если он закричит или, может быть, заплачет, это заставит его родителей передумать… но в глубине души он понимал, что они не передумают.
– Я поеду, – сказал он.
Час спустя, после того как все трое постояли, обнявшись, в комнате горящей в жару Гизелы, они с плачем спустились в гостиную. Даниэль взял мать за руку и вывел ее в холл.
– А как же дядя Лео? – спросил он, глядя на нее. – Как он поедет? Кто его понесет?
Антония похолодела. Ее ум лихорадочно заработал. Эту страшную правду она намеревалась утаить от сына любой ценой.
– С нами поедет дядя Карл, – солгала она.
– Можно мне подняться и попрощаться с дядей Лео?
– Ты скоро его увидишь. Не надо сейчас его будить.
– И все-таки мне хотелось бы его увидеть.
Детское личико Даниэля выражало упрямую решимость, и Антония с ужасом поняла, что он не поверил ни единому ее слову.
– Ну хорошо. Но только не задерживайся.
Когда Даниэль вновь спустился вниз по лестнице, на его щеках виднелись следы пролитых слез, но протестовать он не стал.
– Дядя Лео сказал, что хочет поговорить с тобой, когда мы с папой уедем.
– Хорошо. – Антония повернулась к мужу и ужаснулась его бледности. Казалось, он держится из последних сил, и стоит ему сказать хоть слово, как вся его решимость рухнет. – Йозеф, с тобой все в порядке? Ты сможешь вести машину?
Он кивнул, но так и не сказал ни слова.
Повернувшись к Даниэлю, Антония сняла с себя тоненькую золотую цепочку с шестиконечной звездой Давида и, опустившись на колени, застегнула ее на шее у сына. Пальцы у нее были ледяные, и Даниэль это почувствовал, когда она заправила цепочку ему под свитер, но не подал виду.
– Сохрани ее для меня, Даниэль.
Он обнял мать, прижался к ней лицом. Его глаза ярко блестели от непролитых слез.
– Я верну ее тебе, когда ты к нам приедешь, Mutti.
Йозеф откашлялся.
– Я собираюсь отнести вещи в автомобиль, Тони. Ты мне не поможешь? – Он строго посмотрел на Даниэля. – А ты оставайся в доме и послушай, не проснется ли сестра.
Ночь стояла ясная, небо было усеяно звездами. Как только чемоданы оказались в багажнике, Антония двинулась к дому, но Йозеф ее остановил.
Она была бледна, темные глаза блестели в лунном свете.
– О, Йозеф, – прошептала она, чуть не плача, – я не хотела, чтобы все так получилось.
– Знаю, – ответил он с горечью. – Думаешь, я не понимаю, Тони? – Он бережно привлек ее к себе и поцеловал, откинув со лба густые тяжелые волосы. – Никто из нас этого не хотел.
Антония безудержно разрыдалась, слезы потекли у нее по щекам.
– О боже! – воскликнула она в отчаянии. – Я не хотела плакать! Я хотела быть сильной…
– Ты сильная. Ты самая сильная женщина на свете.
– Я знаю, ты предпочел бы остаться, невзирая на последствия, – прошептала Антония сквозь слезы, – но Даниэль не может ехать один, ему нужен его отец и…
– И еще ему нужен шанс выжить, – тихо закончил за нее Йозеф. – Что они сделают, когда узнают, что нас нет?
Антония отступила на шаг, ее слезы высохли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142