Но, как оказалось, ненадолго.
– Я рад, что ты смогла приехать сегодня вечером. Это был восхитительный сюрприз, – сказал Норман, беря жену за руку, и она на время расслабилась, пока он не начал нежно поглаживать ее плечо. Он никогда не был чересчур настойчив в сексе, всегда оставляя себе путь для отступления, если Фрэнсис не отвечала каким-либо поощрительным жестом или словами.
– Я не хочу думать об этом с тех пор, как ты предпочел танцевать с Гейл после обеда, – беззаботно начала бранить его Фрэнсис.
– Это нечестно. Это все Луиджи, он включил безумную музыку и вытащил меня из-за стола. В это время ты была у двери, и я не мог пригласить тебя.
– Ты мог бы позвать меня.
Разговор, похоже, достиг желанного результата: рука Нормана нежно касалась руки жены.
– Ты знаешь, я не мог. Луиджи также вытолкнул из-за стола и Гейл, а она, как собачка, работает для меня денно и нощно. Было бы очень нелюбезно оставить ее стоять одиноко посреди зала.
– Ты великолепен, – прошептала Фрэнсис, наслаждаясь этим беззаботным добродушным разговором, который отодвинул на задний план ее тягостные мысли.
– Ты не говорила мне, что ревнуешь к Гейл. Но в любом случае она уезжает после выборов. К тому же она собирается замуж.
– О, я так рада за нее. Она очень милая, – заметила Фрэнсис.
– Я хотел поговорить с тобой об одном деле. Если мы победим, я буду проводить много времени в кабинете министров и у меня совсем его не останется на дела моего округа. Поэтому мне надо найти какого-нибудь действительно ценного человека, кому я могу доверять, чтобы он был моим секретарем.
– Я даже не знаю, кого тебе предложить, – сказала Фрэнсис.
– Думаю, ты могла бы помочь мне. Ты зря изнуряешь себя на своей работе, – заметил Норман, и Фрэнсис почувствовала его замешательство.
Это не был намек, Норман действительно хотел сделать ее жизнь более легкой. Но Фрэнсис ничего не могла поделать со своим двояким пониманием его слов и опять ощутила чувство вины.
– Это невозможно. Тебя обвинят в семейственности, а я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, – объясняла Фрэнсис, пытаясь найти как можно более веский и правдоподобный аргумент для отказа.
– Это не проблема. Многие члены парламента работают вместе со своими женами, и это не вызывает никаких пересудов. Ну, так что ты думаешь?
– Я не знаю. Я… – Фрэнсис искала любой другой предлог, кроме упоминания о собственной работе. Эту причину она использовать не могла. Фрэнсис не особо дорожила своим бизнесом, и Норман знал это.
– Не бросай меня, Фрэнсис, – умолял он. – Я чувствую: это происходит.
– Что ты имеешь в виду? – Фрэнсис ощутила, как побледнело ее лицо.
– Ты отдаляешься от меня. Я понял это прошлой ночью. Ты… притворялась…
Это было так не похоже на него: упоминать об их интимной жизни. Непонятно как, но Фрэнсис осознала всю глубину его слов и испытала облегчение, поняв, что он говорит лишь о них двоих, а не о Диего. Норман ничего не знал.
– Я не виню тебя, – продолжал он. – Это моя ошибка, мы мало времени проводили вместе, после выборов все может еще больше усложниться. Думаю, что наша жизнь могла бы измениться к лучшему, если бы ты работала у меня. Мы бы смогли видеться в течение дня…
Слова могут быть хорошо продуманы, эмоции могут контролироваться или не проявляться совсем, но мысли возникают независимо от человека. Первой мыслью Фрэнсис было то, что предложение Нормана создаст ей множество трудностей для тайных встреч с Диего, если он когда-нибудь вернется, но потом она ощутила стыд. Ее работа не значила для Фрэнсис слишком много; ей просто нравилось бросать вызов – в отличие от занятий дизайном, антикварным делом или каким-либо другим популярным среди женщин ее круга. Но тот факт, что она имела свое дело, которое составляло часть ее жизни и было независимо от Нормана, являлся крайне существенным. В принципе, она могла бы убедительно доказать, что ее дело не менее важно, чем его.
– Дай мне время все обдумать, – попросила она. – Я не могу вот так сразу закрыть офис, и я не могу со всем разобраться лишь за один день.
– Я на это и не рассчитываю. Я знаю, что тебе нужно время, чтобы разобраться, – ответил Норман, приподнимаясь в кровати.
Фрэнсис почувствовала его облегчение, но она-то знала, как мало было сейчас оснований для этого.
– Нам нужно лишь приложить немного усилий, и все будет замечательно, – прошептал Норман и придвинулся к жене.
„Все проблемы у него имеют простое решение", – с завистью подумала Фрэнсис, а затем почувствовала его руку на своем плече. Она нежно сжала ее, перед тем как отвернуться. В большем не было нужды, у любой пары, делившей постель много лет, зачастую не возникает иного, более пылкого желания.
– Я попытаюсь все исправить, дорогой. Ты не против? Я безумно хочу спать, – сказала Фрэнсис, заметив в его глазах боль и беспомощность. Но она не могла больше притворяться. Особенно после встречи с Диего.
– Конечно, нет. Спокойной ночи, дорогая.
Тон Нормана, как всегда, был нежным и любящим, но он не попытался поцеловать ее еще раз. Поудобнее положив свои подушки, он повернулся к ней спиной и вскоре уснул, а Фрэнсис мысленно пожелала ему хороших снов. Норман любил ее. Ему не нужно было лгать ей, он никогда не чувствовал вины – поэтому он мог спать спокойно.
Она не могла.
А за окном продолжала шелестеть листва…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
– Питер, ты готов? Нам пора идти, – кричала Фрэнсис, стоя на лестнице.
Ответа не последовало, и она направилась в комнату сына. Питер сидел на кровати, лихорадочно перебирая пальцами клавиши пульта дистанционного управления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107