– пробормотал Марк. – Сейчас август.
– Марк, надо ей сказать заранее, что у нее будет елка. Мы будем с ней. Представь, что она исчезнет, что она умрет в печали. Вовек моей душе не будет покоя… Ты знаешь о моем страхе перед вечностью… Я буду терзаться всю оставшуюся жить, если мама умрет хотя бы с малейшей обидой на меня.
– Я тебя не понимаю, – сказал Марк. – Она не болела.
Мама! Неопределенность терзала меня. Где она могла быть? В затерявшемся в пустыне комфортабельном автобусе у окна – место, отведенное для одиноких дам? В поезде затуманенными от слез глазами она смотрит на простирающийся живописный пейзаж с расплывчатыми очертаниями, унылый, как размытая радуга? В каком заурядном отеле она пытается устроиться поудобнее, не теряя надежды увидеть меня? По какому праву я занимала столько места в ее жизни? Какое счастье-несчастье быть матерью и страдать от последней мечты, что остается человеку: его ребенок?
– Мне приснилась мама, Марк. Я ей звонила. Ее телефон не отвечал. Я даже не знаю, где она.
Сосед постучал в тонкую перегородку. Мне было наплевать на других.
– Марк, я тебе этого не говорила. Я была настолько поглощена своими незначительными делами. Мама придумала приятельницу из гордости, потому что мы ее всегда оставляли одну на Рождество. Папе тоже нет прощения. Марк, пожалуйста, помоги мне. Надо создать семью ради мамы. Я даже согласна на ребенка… Надо заполнить ее жизнь теплотой. Я боюсь.
Марк успокаивал меня.
– Иди ко мне. Успокойся. Иди. Все это из-за разницы во времени, запаха краски, из-за нашей размолвки и особенно из-за тебя. Все, что ты носишь в себе, это слишком много. Тебе хочется всего. Ты хочешь нападать, и тебе хочется, чтобы тебя защищали. Ты хочешь сражаться, и тебе хочется мира.
Я продолжала плакать. Я его любила. Я его любила потому, что надо было кого-то любить, или потому, что это был он? Я не знала.
– Скажи мне, Марк, мы найдем маму, не так ли? Она жива? Марк, я сойду с ума от беспокойства… Марк…
Он меня баюкал, словно ребенка.
– Ты никогда не была счастлива, когда была маленькой девочкой.
– Марк, когда мать осталась одна, я на нее обижалась больше, чем на отца. Какая ирония! Чем больше мне не хватало отца, тем больнее я делала маме, потому что она была рядом. Потому что она была нежной. Ей следовало бы меня наказывать, чтобы я ее уважала.
Я снова становилась ребенком в объятиях Марка.
– Дыши ровнее. Спокойно. Мы устроим красивый праздник для твоей матери.
Я воскликнула:
– А твоя? Что мы будем делать с твоей матерью? Она тоже не может оставаться одна. Но две матери вместе, это много. Что же это такое, люди? По отдельности они все милые, добрые, а как только объединяются вместе, они становятся невыносимыми? Так что же делать, Марк?
– Не беспокойся за мою мать, – сказал он. – Я тебе не сказал. У нас не было времени поговорить. Она вышла замуж в Италии.
Я высморкалась в кончик простыни.
– Снова выйти замуж в пятьдесят восемь лет? Сколько лет ее типу?
– Сорок три года, – сказал он с гордостью. – Сорок три года, но она выглядит моложе него. Моя мать – феномен.
Я завидовала его матери. Мне хотелось, чтобы и моей матери повезло. Если нет, то хотя бы окружить ее заботой.
– Пожалуйста, Марк, помоги мне изменить маму, чтобы она стала свободной женщиной. Мы устроим для нее настоящий праздник и найдем ей отличного мужа. Согласен? Надо сделать маму счастливой…
Марк поцеловал меня в лоб, в глаза и в губы. Он прижал меня к себе…
– Что же остается для меня во всем этом? – спросил он, несколько позже.
– Я…
Я улыбалась сквозь слезы.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85