Все равно. – Голос у нее сел от боли, злости и нежелания смириться. – Пожалуйста, отвези меня сейчас в Фелисити. Мне надо еще многое сделать до пятницы, независимо от того, что думает этот чертов Совет директоров.
– Айрис, – сказал Адам. – Я…
– Только отвези меня назад, – прервала она его. Прядь ее волос снова выбилась, и она нетерпеливо заправила ее за ухо. – И если ты застрянешь в Карсон-Сити и не сможешь играть Уинни Роланда на празднике, все равно все будет в порядке. Ты мне не нужен.
Он отступил назад. Любовь и смятение, любовь и разочарование, любовь и страх так сильно и безнадежно смешались в каждой клеточке его тела, что он и сам не знал, на каком он свете. Но у него были, его дела, и он открыл дверь. – Знаю, что я тебе не нужен, – сказал он.
Проспав полдня в больнице, на ночной сон нечего рассчитывать.
Айрис сидела в углу салуна и смотрела на картину, изображающую Невесту из Рейнбоу. Папка с материалами лежала перед ней на столе. В ней была единственная газетная вырезка из библиотеки в Карсон-Сити. Кузнечик осторожно подбирался к папке, как будто это была мышь.
– Ты должна понять. Айрис, – громко сказала девушка. В пустом здании ее голос прозвучал как чужой. – Может быть, и вообще нет ничего в шахтах Рейнбоу. А если и есть, то врач нужнее. Было бы прекрасно остаться здесь, в Фелисити, и работать в библиотеке, и продолжать поиски как раз там, где все и произошло, но сейчас я не могу этого сделать. Я просто не могу.
Картина, что и неудивительно, ничего не ответила.
– Я не убегаю, – продолжала Айрис. – Я не сдамся. Это я тебе обещаю. Я просто должна сделать то, что могу, в Миннеаполисе. И, может быть, на следующее лето…
Ее голос замер. Нет причин, почему я не смогу приехать сюда на следующее лето, думала она. Лена примет меня с распростертыми объятиями. Только потому, что Адам Фримонт никогда не примет меня ни с распростертыми, ни с закрытыми, ни с какими другими объятиями?.. Адам. Адам. Ты мне не нужен.
Я совсем не это имела в виду. Не так, как это прозвучало. Я была одурманена успокоительным, и мне было больно, что люди «Золотой Долины» отвергли мою работу по организации праздника. Я только хотела сказать, что все равно смогу провести праздник, даже если он задержится в Карсон-Сити.
Это все, что я имела в виду. Правда, правда. Правда?
О, Боже, я сама не знаю, что имела в виду. Но лучше бы я этого не говорила. Что бы я ни имела в виду, мои слова прозвучали, как если бы…
Как если бы что?
– Как если бы я не любила его, – громко сказала она.
Айрис зажала руками рот, пораженная тем, что у нее вырвались эти слова. Женщина-Радуга смотрела на нее, закутанная в свою паутинку-вуаль, улыбаясь загадочной улыбкой.
– О, Айрис, – шептала девушка. – Что мне делать? Я люблю его и сама все разрушила, теперь он отвернется от меня. Боже мой, как я могла быть такой бестолковой!
Кузнечик добрался до папки. Машинально Айрис потянулась спасти ее. Единственный листок бумаги выпал. Когда она подняла его, в глаза бросились слова: Пурпурный – символ страсти, оранжевый – вечного счастья, желтый – ясного света…
Девушка взглянула на картину. Цвета были налицо: пурпурный, оранжевый, богатый солнечно-желтый.
Броши на плечах были на месте, выписанные до мельчайших деталей. На левом плече сверкающее золото из Рейнбоу, на правом… Айрис нахмурилась. Она снова взглянула на газетную вырезку: На левом плече… брошь из чистейшего комстокского серебра.
Девушка взглянула на картину. Брошь на левом плече была, несомненно, золотая.
Она засмеялась.
– Так вот в чем дело! – воскликнула она. – Ты не знала, где левое, где правое. Ты их перепутала, даже когда говорила о своем собственном подвенечном платье! Ты…
Она остановилась.
– Ты не знала, где «право», а где «лево», – повторила она более медленно. – Ты никогда не бродила по всем этим тоннелям! Если ты спустилась в шахту, то никуда не сворачивала, потому что знала, что не способна найти обратный путь. Ты должна была идти прямо вперед. Только прямо.
Внезапно она услышала голос Адама так ясно, как будто он стоял с ней рядом: Главный тоннель открыт. Крепление пока держится…
Главный тоннель.
– Я так старательно обыскивала боковые тоннели, – пробормотала Айрис. – А все, что надо было сделать с самого начала, это идти по главному тоннелю. Прямо вперед!
Обещай мне, Айрис, что ты больше никогда не спустишься сюда. Это слишком опасно.
Айрис поймала Кузнечика вовремя, чтобы предотвратить его налет на соседний стол.
– Пять минут, – сказала Айрис, прижимая его к груди. – Только до конца главного тоннеля и обратно. Если крепление держится, это не опасно.
Кузнечик жалобно замяукал и вцепился ей в руку.
– Пошли домой, – сказала она. – Лена и Гарри, должно быть, уже спят, но Лена всегда говорила, что я могу брать ее джип, если мне нужно. И ох, Кузнечик, как он нужен мне сейчас!
Глубокой ночью Рейнбоу выглядел мрачным и молчаливым.
Айрис, конечно, не ожидала, что шахта охраняется. Кругом было пусто. На востоке серебрился трейлер Адама. Буровая установка в лунном свете казалась сборищем фантастических форм и теней.
У входа девушка наткнулась на неожиданное препятствие – тяжелый квадратный лист металла, загораживающий отверстие. С отчаянием, с проклятьями, обломав последние ногти, Айрис ухитрилась отодвинуть металлический лист.
– Сейчас, – громко сказала она. – Сейчас.
Лестница исчезла, и ей пришлось карабкаться по остаткам старого деревянного сруба. Главный тоннель был открыт, хотя крепления кое-где пошатнулись и местами стены осыпались.
– Прямо вперед, – бодро сказала Айрис. – Ни каких поворотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44