– Привет! Что ты там делаешь? – Голос Шона вывел ее из задумчивости, она резко повернулась, потеряла равновесие и стала барахтаться в воде.
– Плаваю, – прокричала она сквозь сложенные рупором ладони, тем временем как он спускался к воде.
– Хорошо, что я вовремя пришел домой, – сказал он. – Солнце на Багамах очень коварное, особенно для такой нежной и белой кожи, как твоя. Слуги говорят, что ты уже около часа находишься на солнце. Твое счастье, что сейчас не полдень. Ты уже становишься розовой.
Купальный костюм прикрывал почти все ее тело, оставляя открытыми лишь лицо, шею, руки и ноги до колен. Кортни посмотрела на не прикрытые купальником места, но ничего не заметила, кроме соли и веснушек.
– Держись за мою руку. – Он помог ей выйти из воды, но она споткнулась и упала на него.
Подняв ее на руки, он зашагал к веранде, глядя прямо перед собой.
Шон поставил Кортни на ноги так, как будто боялся обжечься.
– Иди в дом, – приказал он. – Прими душ и переоденься к чаю.
– Я только что поела.
– Тогда, может быть, ты составишь мне компанию, пока я ем, – сказал он, собираясь уходить.
– Мне казалось, что вы просто хотите уберечь меня от солнца…
– Живо! – рявкнул он тоном, не допускающим возражений.
Она проглотила этот резкий тон и побрела через террасу к двери, открывавшей вход в ее спальню. Там ее ждала лохань с прохладной водой. Ароматные травы плавали в воде и, погрузившись в ванну, она ощутила легкое покалывание. После ванны, глядя в зеркало, она убедилась, что ее кожа действительно обгорела на солнце.
Ткань платьев оказалась слишком грубой для ее нежной кожи; поэтому она остановила свой выбор на халате из изумрудно-зеленого шелка. Когда она вышла к Шону, тот сидел на ступеньках, глядя на океан. Он уже переоделся в белую полотняную куртку, которая очень шла к его загорелой коже, черным волосам и золотистым глазам.
– Я заказал чай со сливками, так как ты сказала, что не голодна. – Он подвел ее к столу и вручил широкополую соломенную шляпу. – Это защитит тебя от солнца.
Надев шляпу, Кортни завязала ее под подбородком.
– Хочешь лепешку? – спросил он.
– Нет, спасибо. – Она заглянула в чайник. Чай был темно-янтарного цвета.
– Налить вам?
Он кивнул, а она вдруг осознала, насколько нелепо все это выглядит – совсем как иллюстрация к правилам хорошего тона под названием «Леди и контрабандист кушают чай». Смешно!
– Мне жаль, что тебе так долго пришлось быть одной, Шейла.
– Мне не было скучно, а теперь тем более. – Она старалась сохранить невозмутимость, но руки ее и шея страшно горели. – Вы закончили свои дела?
– Только начал.
– Могу я спросить, что это за дела?
– Капиталовложения в недвижимость. – Он намазал сбитыми сливками лепешку. – Ты уже несколько часов в Нассау. Ну, как твои впечатления?
– Мне нравится, но я почти не видела города, так как из магазина вы сразу отправили меня сюда.
– Я покажу тебе все в свое время. По правде говоря, смотреть особенно нечего, но когда начнет ходить пароход…
– Пароход?
– Сэмюэль Кунард собирается гонять пароход между Нью-Йорком и Нассау. Это значит, что в Нассау повалит народ, понадобятся отели…
– То есть, ваш бизнес – строительство отелей?
– Это одно из нескольких дел, которые мы обсуждаем с возможными партнерами.
Она почувствовала уважение к его коммерческой жилке: он, очевидно, был предпринимателем, не боящимся риска. Ее отец и Маркус были совершенно беспомощны, когда Дело касалось бизнеса. Это было нечто новое в ее жизни: находиться рядом с человеком, не боящимся рисковать.
– Тебе нравится дом? – он покосился в ее сторону и был польщен, когда она кивнула. – Мой отец построил его в тысяча восемьсот пятьдесят втором году, когда здесь открыли минеральные источники, но пьянство и холера доконали отца.
– Он умер?
– Да. Нассау убил его. Мне видится в этом вызов судьбы. Я хочу закончить дело, начатое отцом.
Странные мысли охватили ее. Ей не хотелось больше вникать в жизнь Шона. Ей захотелось удержать его на расстоянии, чтобы загадка осталась неразгаданной. Знание таит в себе столько опасностей; чем больше она узнавала его, тем сильнее он ее притягивал.
Она рассматривала красивое лицо Шона. В этот момент он выглядел очень уязвимым – преданный сын решил закончить дело жизни своего отца, – и это трогало ее до слез.
– Откуда у вас этот шрам? – спросила она, очерчивая пальцем серповидную линию на его лице.
– Память о ревнивой любовнице. – Он задержал ее руку в своей, поднес пальцы к своим губам. – Ты никогда не рассказываешь о себе. Расскажи мне о своей сестре.
Кортни откинулась назад и прикрыла глаза. «Сара. Что я могу сказать ему? Насколько я могу быть с ним откровенной?» Она заметила, что он пристально смотрит на нее цепким оценивающим взглядом.
– Она… умерла совсем недавно. Что еще можно сказать?
– Сколько ей было лет?
– Почти девятнадцать. – Образ Сары, лежащей на кровати, настолько живо возник в ее памяти, что Кортни содрогнулась.
– Если тебе не хочется об этом говорить… – Его большая ладонь накрыла ее руку.
Ее словно обдало жаром. Она поспешно отдернула руку, ее глаза выдавали ее чувства.
– Она влюбилась в подлеца, который воспользовался ее добротой и великодушием, – проговорила Кортни ровным голосом, – и, когда он бросил ее, беременную, она предпочла смерть позору.
Его взгляд, устремленный куда-то мимо нее, был неподвижен и непроницаем, как будто его мысли витали где-то далеко-далеко отсюда.
– Я понимаю тебя. Когда-то давным-давно женщину, которую я любил, тоже довели до самоубийства. Когда случается такое, сердце как будто каменеет, и ты уже не способен ни печалиться, ни радоваться, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111